Даша на Луне - [51]

На прогулку по Пхеньяну нас сопровождала четвёрка шпиков и переводчица Хи Йон — невысокая скуластая девушка в военной форме с красными погончиками и петлицами. Было заметно, что русский язык она изучала по книгам и совершенно не понимала наш современный сленг. Пробелы она заполняла славословием в адрес великого вождя и трудового корейского народа.

Точнее, пыталась заполнять. Посредник быстро убавила ей звук, помахав телефоном перед фарфоровыми глазками Йон, пригрозив, что сейчас позвонит Председателю. Вообще, телефон Посредника оказался незаменимым инструментом ведения переговоров — стоило шпикам заартачиться и запретить нам посетить какое-нибудь заведение, как Посредник с выражением старшей сестры-вредины на лице вытаскивала крохотный желтый телефончик и начинала набирать номер. Шпики в ужасе цепенели, и мы шли, куда хотели.

Так мы стали свидетелями повседневной, обычно скрытой от посторонних глаз жизни столицы. Довольно быстро мы миновали пустую, похожую на мир после эпидемии официальную часть города, войдя в рабочие кварталы. Здесь Корея больше не казалась оштукатуренным трупом, а напоминала обычный для России райцентр. Нищий, как всё Замкадье, с узнаваемой советской архитектурой и допотопными развалюхами-автобусами. Как и жители России, корейцы в основном были одеты в китайские дешевые шмотки вырвиглазных цветов.

Но были и отличия. В отличие от заваленных мусором и заклеенных объявлениями российских городов, Пхеньян был каким-то болезненно чистым. Обшарпанным, бедным, пропахшим сыростью, но чистым. Среди прохожих на улицах было много военных в форме старого покроя блеклых, словно взятых с колоризированных военных фотографий, цветов. Сначала я всерьез думала, что у них театрализированное представление намечается, как у нас на 9 Мая. Но нет. Они так жили.

Еще меня удивляла гибкость корейцев — там, где русские вальяжно восседали на скамейках, худенькие, похожие на грачей корейцы сидели на корточках. Мне было немного крипотно смотреть на их неудобно скрюченные позы. У нас так даже бывшие зеки не сидят. Корейцам же всё норм.

Мы с Посредником, конечно, сильно выделялись из толпы — европейской внешностью, яркими, стильными пуховиками и эскортом из шпиков. Но дальше удивленных взглядов дело не шло — если в Китае мы были бы давно атакованы толпой зевак, желающих сделать селфи с европейской дурочкой-лаовай, то тут люди были заметно более сдержанными.

Или нас просто боялись. Я попыталась купить какую-то местную сладость у торгующей с ящика пожилой кореянки, но стоило мне подойти, как она сбежала, бросив товар. Я взяла парочку на пробу, оставив несколько выданных мне утром вон.

Глядящая на этот перфоманс Посредник выразительно посмотрела на переводчицу, показав жестом, как она открывает закрытый на застёжку-молнию рот.

— Это чимпени — парны́е лепешки из рисовой муки. По текстуре чимпени мягкие и упругие, на вкус сладкие, с легкой кислинкой.

«Кошмар. Не женщина, а шарманка», — подумала я про переводчицу. Глупо рассказывать о вкусе чимпеней тому, кто их сейчас ест.

— Председатель Ким считает… — бодро продолжила она, пользуясь моментом, но бдительная Посредник снова провела рукой по губам, словно закрывая кошелек. Йон тут же заткнулась.

— А быстро ты её вышколила, — похвалила я Посредника. — С полуслова понимает.

— Дурное дело нехитрое, — кивнула мне Посредник. — А где здесь можно нормально поесть? И, возможно, немного выпить?

— Да-да, давно пора, — радостно закивала я. Несмотря на более южное, по сравнению с Москвой расположение, в Пхеньяне было просто пздц как холодно. Ну, или мне так казалось после нескольких месяцев взаперти. Несмотря на вроде как зеленеющую траву и яркое солнце, ледяной ветер продувал меня через тонкий японский пуховик до костей. А пожратая парочка чимпеней еще больше растравила мой аппетит.

— Где здесь можно поесть? — спросила Посредник у Йон. Та молчала. Посредник скорчила недовольную гримаску и жестом открыла молнию, разрешив Йон говорить.

— …что чимпени похожи на душу корейского народа, они так же… — зло сверкнув глазками, Йон продолжила оборванную несколько минут фразу.

— На нашем корабле бунт, — сказала Посредник, жестом закрыв рот переводчицы, — придется искать еду самим.

И мы пошли, ветром гонимые, дальше. Кафешку мы нашли довольно быстро. Воспользовавшись своим природным чутьём — как только из одной из дверей пахнуло пережаренным маслом, мы сразу поняли, что там общепит. Каре шпиков бросилось за нами, застряв в дверях.

Внутри кафе напоминало типичную для России рюмочную. Кафельные стены, зеркала, чудовищно безвкусные украшения из искусственных цветов. Судя по всему, это кафе было не по карману основной массе населения, так что посетителей было немного — в углу, перед тарелками с пельменями сидели дельцы теневого рынка. Ну а кем еще могли быть несколько потертых мужчин предпенсионного возраста с молодыми размалеванными девицами?

— Пельмешки! — радостно воскликнула я. Но потом призадумалась. Всё, что я знала о корейской еде, заключалось в простом факте: она чудовищно, невообразимо острая. А я умная. И на грабли стараюсь наступать один раз. Поскольку острой едой я уже один раз, в Тайланде, наелась до двойного прожига с изжогой, я решила проявить осторожность.