Дары и анафемы - [89]

Но есть ли в церковном предании праздник, посвящённый чуду проклятия смоковницы? Есть ли ритуал торжественной рубки деревьев или их проклятия? — Нет. В церковном предании из этого евангельского деяния выводятся совершенно иные уроки:

«Что означает неразумно, как то представляется на внешний взгляд, иссушенная смоковница, упоминаемая в Евангелии (Мф. 21,18-21; Мк. 11,12-14)? Что за неумеренность голода, не во время ищущего плода? И к чему проклятие бесчувственного предмета? — Бог первоначально воспитывал природу человеческую через закон, Затем же Он, став Человеком, явно пришёл, восприняв плоть, и направил естество человеческое к нематериальному служению в духе, и, конечно. Он не желал, чтобы, в то время как Истина открылась в жизни, тень Истины, образом которой служит смоковница, имела бы власть. Потому-то Св. Писание и гласит Возвращаясь из Вифании в Иерусалим, то есть после образного и теневого пришествия Своего, сокровенного в законе, Бог Слово снова приходит к естеству человеческому через плоть. Ибо так следует понимать слова: Возвращаясь, увидел при дороге смоковницу, листья только имеющую (Мф. 21,18; Мк. 11,13). То есть, разумеется, заключённое в тенях и образах телесное служение закона, лежащее, как на пути, на неустойчивом и мимолётном предании и состоящее из одних преходящих образов и установлении. Увидев это служение, подобно смоковнице обильно и затейливо украшенное, словно листьями, внешними покровами телесных соблюдений закона, и не найдя плода, то есть правды, Он проклял его как не питающее Слово Божие. Более того, Он приказал, чтобы истина более не скрывалась под владычеством образов закона, — что и случилось, как показал ход вещей, когда совершенно высохло законное велелепие, имевшее своё бытие только в одних внешних формах. Ибо было неразумным и неблаговременным, чтобы после того, как явно обнаружилась истина плодов правды, служение закону обманчиво возбуждало аппетит тех, кто совершает путь настоящей жизни, побуждая их оставить съедобное благоплодие Слова. Поэтому [Св. Писание] и гласит не время было собирания смокв, то есть время, в которое властвовал над естеством человеческим закон, не было временем плодов правды, но изображало, как тень, плоды правды и как бы указывало на будущую спасительную для всех божественную благодать» (преп. Максим Исповедник)[400].

«Для чего смоковница проклята?… Чтобы и ученики, и иудеи знали, что Он хотя и мог иссушить, подобно смоковнице, Своих распинателей, однако же добровольно предаёт Себя на распятие, и не иссушает их, то Он и не захотел показать этого над людьми, но явил опыт Своего правосудия над растением» (свт. Иоанн Златоуст. Толкование на Евангелие от Матфея. 67,1). Более склонный, нежели другие толкователи Писания, к буквальному пониманию текста, св. Иоанн Златоуст оспаривает распространённое мнение (выражаемое и в приведённых словах преп. Максима) — «напрасно некоторые говорят, будто под смоковницею изображается закон. Плодом закона была вера; и этот плод уже принёс, и время собирать этот плод уже наступило. Нивы, сказано, поспели уже к жатве» (там же).

Разные понимания евангельского повествования о смоковнице были в церковной традиции. Но никогда не было из неё сделано вывода, о том, что надлежит нам «безжалостно» и безнравственно относиться к природе.

То же можно сказать и о вызывающем слезы неоязычников потоплении гадаринских свиней. Во-первых, в церковной традиции нет обычая ритуально резать свиней. При совершении чина экзорцизма («отчитки», освобождения человека от демонической власти) священник не загоняет свиней в ближайший пруд. Как нет в православии чина проклятия деревьев, так не зафиксированы и стада свиней, сопровождающие экзорцистов. Во-вторых, уже само разведение свиней на святой земле было нарушением закона. В-третьих, через гибель этих свиней освободилась человеческая душа. Что все-таки выше? Что дороже?[401] Вам не нравится христианство с его антропоцентризмом? Что ж, посмотрите на альтернативу, в которой между жизнью человека и животного разницы нет: «В великом индийском эпосе вы можете прочесть, как одна мать, вся семья которой, состоявшая из сыновей-воинов, была убита в бою, жаловалась Кришне, что хотя она обладала таким духовным зрением, что могла видеть на пятьдесят воплощений назад, все же нигде она не нашла у себя такого греха, который мог бы повлечь за собой такую страшную карму, и Кришна ответил ей: „Если бы ты могла заглянуть назад в своё пятьдесят первое воплощение, как могу я, то ты увидела бы, что сама со страстной жестокостью убила столько же муравьёв, сколько у тебя теперь было сыновей“[402].

Итак, вопрос о христианстве, язычестве и экологическом мышлении вновь и вновь обращается к главному: что есть человек? Каково место человека в иерархии бытия? Есть ли эта иерархия или все одинаково? Евангельский ответ ясен: “Сколько же лучше человек овцы!» (Мф. 12,12); «Взгляните на птиц небесных… Вы не гораздо ли лучше их?» (Мф. 6, 26).

Ещё десять лет назад христиан обвиняли за то, что оно унижает человека, обзывая его “рабом Божиим”. Сейчас мода велит обличать христианство за то, что оно слишком возвышает человека, отказываясь считать его рабом стихий