Дар змеи - [22]

— Так что можете жить здесь столько времени, сколько надо, — продолжала Ирена. — Этому старому жилью только на пользу, коли в нем снова поселятся люди.

Ощущение было каким-то необычайным. У нас появилась крыша над головой, крыша — почти что собственная! Просто чудесно! Даже несмотря на то что в соломе копошились мыши — слышно было, как они возятся там и пищат.

— Если мы тут задержимся, придется завести кошку, — сказала Роза.

И внезапно мы все, не сговариваясь, поглядели друг на друга. Ведь так надежно прозвучало: «задержимся»!

— Ночь или две, — произнесла мать. — Самое большее — неделю! Поменять ось и колесо — больше времени не понадобится.

Но даже если тогда никто ничего не возразил, думали мы все одно и то же. «Почему бы не здесь? Где-то ж нам надо остановиться! Где-то ж нам надо жить!»

— Десять дней в пути, — прошептала Дина, и в голосе ее послышалась тоска. Тоска и желание быть где-то, а не только колесить без всякой ясной цели. — Десять дней в пути, разве не достаточно?

Мама заколебалась.

— Не знаю. Посмотрим, что это за место! Не будем раньше времени мечтать.

Наутро я проснулся. Надо выйти по малой нужде… Я долго не находил свои сапоги, так что вниз по лесенке слез босиком и приоткрыл дверь. Солнце сияло, и день занялся погожий и теплый. Трава и волчьи бобы в маленьком дворе перед хижиной доставали мне до колен. Я брел по траве и позади хижины набрел на дерево, где мог справить нужду. Лайка, виляя хвостом, выбежала из-за угла и радостно затявкала. У нее было щенячье настроение, и ей, видно, хотелось с кем-нибудь поиграть. Никто из нас не был по-настоящему весел с тех пор, как… да, с тех пор, как явился Сецуан — ядовитый змей и разрушил нашу жизнь. Завязав штаны, я подобрал длинную ветку.

— Взять ее! — велел я. — Взять ее!

Лайка в восторге вцепилась в другой конец ветки, и мы тянули ее каждый к себе, радостно шипели и огрызались друг на друга, затоптав траву и прошлогоднюю золотолистку так, что могло показаться, будто целое стадо кабанов прошло по двору. Кончилось тем, что ветка сломалась пополам.

Некоторое время довольная Лайка грызла свой обломок, а затем, ожидая продолжения, подбежала ко мне и швырнула его к моим ногам. Я поднял обслюнявленную ветку и не устоял перед радостным сиянием темных глазенок Лайки. Я снова швырнул ветку, и Лайка рванула с места по траве такой высоченной, что можно было лишь время от времени видеть, как мелькает ее черно-белый хвостик.

— Давин!

То звала меня мать.

— Я здесь! — отозвался я.

— Ты не можешь помочь? Что-то крепко застряло в дымовой трубе!

И вправду! Стоило заглянуть в трубу, как сразу было видно, что внутри все заросло сажей, остался лишь крохотный просвет. Мы пытались пробить эту пробку длинным сучком, но она больно высоко засела. Сажа осыпалась и попала мне в глаз. Ох, какая гадость!

— Дина, возьми ведро с веревкой и погляди, что за вода в здешнем колодце, — велела мать. — Давин, прекрати тереть глаз, ты делаешь только хуже.

Я сжал кулаки, чтобы не поддаться желанию почесать глаза, а немного погодя вернулась Дина с ведром колодезной воды.

— Пахнет довольно хорошо, — похвалила мама и осторожно попробовала воду. — Вода хороша! Давин, подойди сюда, я промою тебе глаз.

— Я и сам могу, — пробормотал я.

— Конечно! Но я вижу, что делаю, а ты — нет.

Она умыла мне лицо и осторожно убрала сажу из поврежденного глаза. Я вдруг снова почувствовал себя малышом, маленьким мальчиком, которого обихаживает мама. Я все еще злился на нее из-за этой истории с ядовитым змеем, хотя и не так сильно… Это невозможно, если ты круглые сутки — десять дней подряд — едешь, ешь, спишь и работаешь вместе. Порой во мне просыпался гнев, а порой он вовсе исчезал. А как раз нынче я его вовсе не замечал.

— Теперь лучше?

— Да, — ответил я и подумал, что вообще-то все уже лучше. Нынче нам не придется срываться с места и скитаться по лесным дорогам. А если нам вообще удастся прочистить трубу, мы вскоре приготовим завтрак на очаге, а не на костре.

Кончилось тем, что мне пришлось взобраться на крышу с помощью нашей самой длинной веревки, на которой Нико сделал петлю и набросил ее на трубу. Я заполз на заросшую тучным мхом соломенную крышу и уселся верхом на коньке, а Нико подал мне длинную толстую палку. Склонившись над трубой, я заглянул в нее.

— Похоже на птичье гнездо, — сказал я и сунул палку внутрь, стараясь разбить лохматый ком из ветвей и соломы. Это было не так-то легко, и мне пришлось встать еще выше на конек, чтобы глубже запустить руки в трубу.

— Осторожно! — воскликнула мама.

— Да, да!

Я ковырялся палкой в трубе. Голова моя вспотела. Гнездо засело так крепко, будто оно было с когтями… Но вот оно поддалось. Затрещав, гнездо скользнуло вниз и шлепнулось в холодную золу очага. Облака сажи разлетелись в разные стороны, некоторые поднялись вверх и вылетели из трубы, но на этот раз я успел закрыть глаза.

— Тра-та-та-та-та-а! — заорал я.

— Что это значит? — спросила мама.

— Это значит, милостивая фру[7], что дело сделано! Подвиг свершен! Рыцарь Благородной Березовой Жерди победил! Он одержал верх над Монстром Сажи!

Мелли, широко разинув рот, глянула на меня своими огромными глазами. А потом залилась хохотом. Я швырнул вверх жердину, описавшую дугу над моей головой, и повторил свой победный клич.