Дар слова - [29]

- Четыре камеры, Тима, четыре камеры! - Иванин аж хрюкнул от восхищения. У всех по одной, а у тебя целых четыре! А ведь вы с Петровичем вась-вась, чуть ли не друганы!

Кровь бросилась Тимофею Михайловичу в голову, он скрипнул зубами и, не помня себя, побрел к дивану. На глаза попалась бутылка, он схватил, ополовинил ее одним зверским булькающим глотком и с размаху шваркнул о стену: резная бутыль ахнула, брызнула хрустальным дождем, колким бисером, Иванин выскочил из каморки и захрустел по нему, а на стене оплывала лихая коньячная звезда.

- Как я вас ненавижу, уроды! - прорычал Дымшиц, заваливаясь на диван и хватаясь за голову. - Ублюдки, комсомолисты, паскудные зализанные рожи! обмылки! обмылки!

- Я же не знал, Тима, я только сегодня обнаружил эту подлянку, клянусь! запаниковал Иванин. - Мой кабинет тоже просматривался, а я там, между дрочим, не только делами занимался!..

Дымшиц захрипел, застонал, захохотал одновременно; потом, когда судорожный смех отпустил, опять схватился за голову.

- Гена Котов!.. - воскликнул он в изумлении. - Гена Котов, жареный карась! Ты меня удивил, Гена Котов. Как же глубоко в вас сидит, - посочувствовал он, приглашая Иванина поудивляться вместе. - Это, наверное, не болезнь, а такая порода. Результат скрещивания.

- Тим, я клянусь...

- Верю, верю...

Дымшица пробило на нервный, свистящий, почти старческий смех.

- А все-таки вы убогое племя, комсомолисты, - сказал он, откашлявшись и отсморкавшись. - Такую страну ухитрились засрать, потом просрать, а знаешь почему? Потому что из всех дел больше всего любили вот это - подглядывать в щелочку.

Компаньон промолчал.

- Ладно, - подытожил Тимофей Михайлович. - Убедил. За коньяк извини, но, как говорится, - у нас, у золотарей, свои подходцы к одеколонцу. Тебе, конечно, не доводилось в армии нужники разгребать? А у меня, Костя, за службу сорок пять суток губы и пять нужников. После этого кажется, что все на свете пропахло дерьмом, только одеколоном и выручались. Одеколон, если внутрь, он настырней любого дерьма.

- Это к чему? - поинтересовался Иванин.

- Хрен его знает, - честно ответил Дымшиц. - Давай сперва поглядим, что у этого стервеца в чемоданчике...

...В последних числах июня, когда Тельман Хоренович Мавроди наконец-то обескуражил армию своих вкладчиков, признав, что она ему проиграла, а ошеломленные вкладчики не поверили и продолжали гадать, чем еще порадует благодетель, - в это самое время переговоры между Дымшицем и Андрюшей подошли к концу. Двумя днями ранее между концерном и Татьяной Котовой был заключен договор, по которому пакет акций покойного председателя переходил в полную собственность "Росвидео". Концерн выкупал их за пятьсот тысяч долларов, которые, согласно договору, оставались на его счету под 15% годовых и не могли быть востребованы ранее, чем через пять лет. По итогам этого соглашения собрание акционеров в лице Дымшица Т. М. выразило генеральному директору концерна Иванину К. Д. свое глубокое удовлетворение, особо указав на глубину порядочности и безмерность чисто мужского обаяния последнего.

С Андрюшей переговоры шли туже, тем не менее Дымшиц дожал несимпатичного своего контрагента и за день до окончательного урегулирования имел что сообщить Иванину и Николаю Петровичу. На этот раз они собрались у исполнительного директора - от переезда в кабинет Котова Дымшиц пока воздерживался - дабы подвести предварительные итоги и обсудить диспозицию на завтрашний день.

Ситуация вырисовывалась следующая. Андрюша по-прежнему представлял интересы Кондрата, который как раз сегодня выходил из Бутырок под залог в полторы тысячи минимальных зарплат, или, выражаясь по-русски, в двадцать тысяч долларов. Кондрат становился беспечальным собственником акций, Андрюша официальным управляющим пакетом в интересах собственника. В этом качестве он претендовал на место в совете директоров, в чем ему было вежливо, но тактично отказано. Сколько при эдаком раскладе беспечальный Кондрат будет гулять по свету - это, полагал Дымшиц, их собачье дело. Фактически пакет уходил из-под контроля и начинал жить собственной, скорее всего уголовно наказуемой жизнью.

- Жалко, - Иванин вздохнул.

- Акции жалко, - подтвердил Дымшиц. - Но помирать жальче. Зато теперь, когда варяги завязаны на бюро, у нас есть определенные гарантии безопасности. Теперь по завтрашнему дню. В семь вечера Кондрат привозит деньги и получает акции...

- Какие деньги? - удивился Иванин.

Дымшиц в свою очередь удивился постановке вопроса.

- Вообще-то доллары. Я этому долбаку Андрюше неделю объяснял, что акции не могут быть переданы бесплатно, что мы подотчетная организация, что какая-то чисто символическая сумма должна быть уплачена. Честно говоря, я рассчитывал на символические пол-лимона, но Андрюша, зараза, уперся и ни в какую: не бывает таких символических сумм, хоть тресни. Короче, сошлись на ста тысячах наличными...

Иванин захлопал себя по ляжкам и восторженно заулюлюкал.

- ...и в скорбях великих обретешь радость сущего, - прокомментировал Дымшиц. - Вот до чего дожили, братцы: за смерть товарищей деньги берем, - он вдруг замолчал, насупился и засмотрелся на побелевшие костяшки кулаков. - Не было еще такого позора... А я взял. Взял эти отступные поганые, чтобы с них платить пенсию семье Олега, Генкиного водителя...