Дар над бездной отчаяния - [60]
Подбежавшие мужики подняли на руки и изографа, и икону, отнесли к колодцу. Под порывами ветра пламя живым зверем кидалось на людей. Отец Василий обеими руками взял за края икону, поднял над головой.
Светозарный вызолоченный огнём лик святителя возвысился над головами павших духом мужиков. Черневшая на лбу у образа угольная полоса как бы говорила о том, что святой чудотворец вместе с ними тушил пожар.
– Ребяты, кто смеляк, лезьте на крышу, разбирайте, чтоб огонь на избу не перекинулся, – кричал староста, лысый крепкий старик в валенках.
Из толпы вывернулся едва не сгоревший сонным в своей избе Филяка. Часа не прошло, как отец Василий выволок его, полупьяного, из огня, и вот уже он, опалённый, с вывернутыми красными глазищами, рухнул на колени в грязь перед иконой.
– Дозволь, отче Василий, хоть следок у святителя облобызать. – Приложился к иконе, встряхнулся по-собачьи всем телом. – А теперь лейте воду мне на голову! Не успел никто и глазом моргнуть, как на крыше избы заметалась в дыму его рваная рубаха. Филяка багром поддевал подаваемые снизу вёдра с водой, плескал в огонь. Клочья горящего камыша летели на избу, падали во двор, на головы людей.
– Слазь! Прыгай, сгоришь! – кричали Филяке. Его фигура то и дело пропадала в клубах дыма. Когда он спрыгнул, у него тлела рубаха, дымились на голове волосья.
– Лей, сгорю! Лей, – ревел он.
Мужики забегали в избу, тащили иконы, срывали занавески, хватали одёжу, постель… Скоро огромной свечой пылала изба. Страшучий жар не давал подступиться. Вода в колодце кончилась…
Григорий стоял в стороне, на бугорке, рядом с лежавшей на земле иконой митрополита Алексия. Шептал молитву. Всё его внимание было захвачено созерцанием страшных по силе и яркости красок огня и дыма. Невидимая гигантская кисть взбугривала чёрную завесу дыма, опушала серым, мешала их с багровыми клубами, добавляла ослепительно яркого соломенного сияния.
…Восемнадцать дворов пожар, как корова языком, слизала. И то хорошо, ветер стих. А то бы вся Селезнёвка дотла выгорела. Через три дома на четвёртый клочья горящей соломы закидывало. Дотемна в настоянном гарью воздухе разносился бабий вой. Выкатилась из-за вётел багровая, будто раскалённая пожаром, луна. Захлёбисто ревели, не узнавая обугленных, блестевших в лунном свете подворий вернувшиеся из стада коровы.
У Журавиных на месте мастерской – чёрные оплывшие саманные стены. Страшно торчала из ощетиненных, обугленных брёвен печная труба. Афоня вернулся, когда и угли на пепелище потухли. Только и сказал: «Погрели Богу ноги». И заплакал горько.
Ужинали на погребке при свече. Покрыли тряпицей перевёрнутое кверху дном корыто, в котором рубили капусту. Поставили на неё корчагу с квасом, накрошили туда хлеба. Помолясь, хлебали тюрю. Афанасий кормил сидевшего слева Григория. Краем ложки привычно ловко убирал прилипавшие к его губам лепестки петрушки.
Ночевать расположились тут же, на погребке. Григорий попросил Афоню постелить сена в снятую с колёс старую телегу. Лежал на спине, улетал мыслями в сверкающую бездну неба. Вспомнилось, как мать говорила: «Старый месяц Бог на звёзды крошит». Улыбнулся: «Крошки. А кто из этих крохоток выложил Большую Медведицу, Лебедя, Рака…
И опять мысли возвращались к пожару. За что Господь попустил попалить дома? Наказал за грехи?.. Зачем посылает засуху, голод. Обрекает людей на страдания? Из Любви?.. Отец Василий говорил давеча, что Он расплавил в огненном искушении избранных своих, чтобы очистить и обратить к себе. И что, все испытания и скорби имеют целью спасение души человеческой?..
Сбив с мысли, темноту неба наискось полоснула падающая звезда. И будто тот огненный росчерк явил ответ: «Пашем, сеем, жнём, молотим. Варим еду, шьём одёжу. Всё для ублажения тела. Укрепляем темницу души. Господь, как неразумным детям, посылает нам невзгоды, чтобы через страдания телесные мы очистились и возвысились душой. Обрели любовь…».
С этим он и заснул. И тогда явился из темени белый, как снег, голубок. Опустился на край телеги, у изголовья.
В открытые окна с пальн и до слуха императора доносились взвизги Ксении, хохот Сандро[25], возгласы Ники. Они швыряли друг в друга каштанами. Ксения и Ники против Сандро. Император полусидел в постели, откинувшись на подушку, набитую сухими лепестками роз – подарок Бухарского эмира. Он чувствовал на руках и ногах незримые гири болезни, но был спокоен. Взвизги недавно выданной замуж дочери, молодая радостная жизнь молодёжи обтекала его, как река камень. Впервые он почувствовал дыхание смерти на охоте в Спале, когда в пяти шагах мимо прошёл олень. Зверь его не боялся. Природа уже не числила его в живых. Жизнь заканчивалась, оставался долг. Он, лёжа, выслушивал доклады министра двора Фредерикса о состоянии царских финансов, о винных погребах в скалах, куда стала поступать вода… Беседовал с наследником о делах государевых. Внутренним зрением он видел, что Ники витает мыслями где-то у берегов Англии с Алекс, и уже не раздражался: «Будет счастлив государь, счастлива будет и Россия…».
– Саша, я вижу, тебе лучше, – в спальню легко вошла царица.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.