Дар - [6]

Матери не хотелось позировать для портрета, но Дж. Л. на этом настаивал – а ведь ему всегда удавалось добиться своего. Художник достиг невероятного – и дед, и мать выглядели на портретах точь-в-точь, как в жизни. Дж. Л. он написал, как перенес бы на полотно каменную статую – с лицом, совершенно бесстрастным, если не считать глаз, взгляд которых до сих пор вонзался в душу Патриции двумя стальными сверлами. И напротив, портрет матери жил какой-то таинственной жизнью. Стоило поглядеть на него, и начинало казаться, будто материнские руки слегка подрагивают, обрывая лепестки единственной белой розы, которая была в них зажата. Патриция тысячу раз подходила к этому портрету и замирала перед ним, всматриваясь в на редкость красивое лицо, уклончивое или чем-то напуганное выражением серых глаз, взор которых был наполнен настолько невыносимой печалью, что бедняжка в конце концов предпочла покончить самоубийством.

Патриция тоже испытывала нарастающую и подчиняющую себе все остальное беспомощность – часто она казалась самой себе щепкой, которую несет по течению. Много ночей она провела в слезах, пока не накатывала свинцовая усталость и сон, наконец, одолевал ее. Но все это, так или иначе, отошло сейчас в прошлое. Теперь она предавалась мечтам о том, что когда-нибудь Том останется рядом с нею и обовьет ее своими руками, став для нее якорем, опорой, любовью.

И как знать, не покончила ли с собой се мать только потому, что, оставшись после развода одна, она не смогла никого больше любить?

Патриции часто говорили, что она, как две капли воды, похожа на мать, да ей и самой так казалось. У них даже были одинаково длинные пальцы, такие же белокурые волосы, правда, Патриция стриглась короче и волосы у нее вились (как у ее отца, который был, впрочем, жгучим брюнетом с сединой в висках). Но почему же она утратила их обоих? Как могло такое случиться, чтобы они погибли один вслед за другой с таким небольшим интервалом между трагедиями?

Все, что ей было известно о гибели отца, было почерпнуто из газет. Денни Деннисон летел из Триеста в Цюрих рейсом итальянской авиакомпании, когда самолет, на борту которого он находился, оказался захвачен палестинскими террористами. Они отделили евреев от остальных пассажиров – и успели убить троих, пока их не одолели командир самолета и экипаж. Ее отец оказался в числе трех погибших – террористы приняли его за еврея.

«Ах, папочка, папочка, как же мне не достает тебя, – подумала она, и на глаза ей сразу же навернулись слезы. – Так я никогда и не узнаю, о чем же ты хотел мне поведать в тот злополучный день».

Она предприняла все, что было в ее силах, чтобы разгадать эту загадку. Она разыскала одну из стюардесс, обслуживавших закончившийся трагедией рейс, прочитав ее имя в одной из газетных статей.

– Это была чудовищная ошибка, – поведала ей стюардесса. – Просто чудовищная. Мерзавец с потным лицом, не переставая, орал: «Евреи, выходите!» Он заставил меня отобрать паспорта у всех пассажиров. Ваш отец вручил мне свой паспорт и пошел по проходу вместе с другими. Я сказала ему: «Это к вам не относится, мистер Деннисон, им нужны только евреи»… Но он меня не услышал. – Патриции пришлось подождать, пока стюардесса не отхлебнет кофе, словно бы для того, чтобы смыть с губ горечь воспоминаний. – Затем началась стрельба… экипаж вступил в борьбу с террористами… сама не знаю, как нам удалось уцелеть.

Патрицию долго преследовала одна и та же мысль: все это произошло в небе, пока я дожидалась его в Лозанне. Стюардесса вздохнула.

– Хотелось бы мне рассказать вам что-нибудь еще. Я понимаю, каково у вас на душе.

– Ну, хорошо, тогда еще только одно. – Патриции стало трудно говорить, се голос звучал сейчас хрипло. – Он, знаете ли, позвонил мне и сказал, что хочет сообщить нечто важное… а я так и не узнала, что он имел в виду… и это терзает меня.

Стюардесса вроде бы на мгновенье задумалась.

– Вам надо связаться с главным офисом авиакомпании в Триесте, – в конце концов предложила она. – Как правило, когда на борт самолета поднимается какая-нибудь важная персона, служащие компании сопровождают ее до трапа. Здесь, у нас, этим занимается девушка по имени София – может быть, он успел ей что-то сказать и она что-то знает.

Но София ничего не знала. Хотя и отнеслась к Патриции, когда та разыскала ее, с редкой предупредительностью. Она хорошо запомнила Денни Деннисона.

– Какой представительный мужчина – и какой привлекательный! Он больше походил на кинозвезду, чем на режиссера. И он очень нервничал из-за того, что рейс был отсрочен.

– А вы говорили с ним?

– Да, хотя и недолго. Он главным образом занимался тем, что сочинял любовное послание.

– Любовное послание?

София пожала плечами.

– Так он мне объяснил и попросил меня отправить это письмо из Лондона.

– А кому?

– Какой-то женщине… иностранное имя… может быть, русское… Саша?.. Хотя нет, нет же, оно начиналось на «Л». Лара? Ах нет, вспомнила! Люба!

– Люба? А как фамилия этой Любы?

– Не помню. Я и имя-то запомнила только потому, что оно такое необычное.

И на этом след обрывался. Некоторое время спустя Патриции пришлось смириться с тем, что она так никогда и не узнает, что же хотел сказать ей отец.