Дар бесценный - [11]

Губернатор, выслушав доклад столоначальника, принялся обдумывать дела, шагая по кабинету. Проходя мимо стола, он заметил на бумаге муху и машинально смахнул ее рукой. Возвращаясь обратно, снова увидел муху на том же самом месте. Опять взмахнул рукой, а муха — сидит! Тут губернатор заметил, что муха нарисованная. Павел Николаевич вызвал столоначальника.

— Это кто сделал? — спросил он, указывая на рисунок.

— Писец Суриков из нашей канцелярии. Очень хорошо рисует, ваше превосходительство! — отвечал столоначальник, довольный своей хитростью.

Тут вспомнил губернатор, что его дочка, Варвара Павловна Корх, говорила, что сын Прасковьи Федоровны Суриковой, у которой они с мужем снимают верх дома, превосходно рисует.

— Так, так!.. А ну-ка позовите сюда этого Сурикова. Васю вызвали в кабинет губернатора. Сослуживцы переполошились — что теперь бедняге будет?

— Это ты рисовал? — спросил губернатор Васю.

— Я, ваше превосходительство.

— А еще у тебя рисунки есть?

— Есть, ваше превосходительство.

— Завтра принеси мне.

На следующий день Вася принес губернатору папку со своими рисунками; среди них был акварельный портрет самого Замятнина. Павел Николаевич внимательно разглядывал рисунки. Нашел свой портрет и спросил:

— А почему вы меня таким красным нарисовали?

— А у вас такой цвет лица, — ответил Вася, нимало не смущаясь.

Замятнин улыбнулся и вдруг предложил Васе давать уроки рисования своей младшей дочери. С этого времени Павел Николаевич всерьез заинтересовался судьбой молодого художника.

У Замятнина был еще один знакомый молодой художник — Шалин. Однажды Павел Николаевич попросил обоих художников принести ему свои рисунки. Вася принес копии с Боровиковского, Неффа, Тициана, Мурильо, кое-что из рисунков с натуры. Все это Замятнин отослал в Петербург, в Академию художеств.

Через несколько месяцев пришел ответ. Вице-президент Академии князь Гагарин сообщил Замятнину, что в Академии: согласны взять в число учеников двух этих способных молодых людей, но на содержание их, на дорогу средств отпустить, они не могут.

Павел Николаевич сообщил Васе о полученном известии. Васиной радости и удивлению не было конца. Но откуда же взять средства?

Начались мучительные поиски выхода. Вася весь горел, он плакал ночами. Он решил идти в Питер пешком. «Пойду с обозами, — думал он. — С лошадьми я обращаться умею, могу запрячь, отпрячь… Буду помогать в дороге. Буду коней и кладь караулить, вот и прокормлюсь как-нибудь. Ведь ехал же когда-то Ломоносов с обозом!..»

Но судьба решила иначе.

Сибирские меценаты

В доме Павла Николаевича Замятнина на званый обед собрались гости. Гости не случайные — самые именитые купцы города, и в их числе городской голова, золотопромышленник Петр Иванович Кузнецов.

После обеда Павел Николаевич приступил к важному разговору, ради которого все было затеяно. Видно, судьба молодого Сурикова не на шутку интересовала его, если он обратился к гостям с предложением собрать деньги по подписке и помочь молодому художнику выйти на широкий путь.

Купцы, которые ровным счетом ничего не смыслили в рисовании, глядели на хозяина осоловевшими после сытного обеда глазами и никак не могли взять в толк, чего ради губернатор так ревностно хлопочет за какого-то писаря. Только один городской голова Кузнецов сразу оценил намерения Замятнина.

Кузнецов был богат. Сам сибиряк, он владел приисками под Красноярском. В Красноярске у него был дом — и едва ли не самый роскошный во всей губернии. Петр Иванович обладал отменным вкусом, много ездил по европейским странам, прекрасно знал живопись, музыку, литературу. Дети его — три сына и четыре дочери — постоянно жили в Петербурге, каждое лето проводили месяц-два за границей, знали иностранные языки и были воспитаны по-столичному.

В доме у Петра Ивановича были полированные полы, дорогие ковры, огромные зеркала; тропические растения цвели в зимнем саду. Редкие коллекции фарфора и бронзы украшали гостиную, там же стоял прекрасный рояль, заваленный нотами, — дочери Кузнецова любили музыку. На стенах висели картины известных художников, и среди них был портрет деда Кузнецова работы Брюллова. Петр Иванович очень гордился этим портретом и показывал его гостям как самую большую ценность в своем доме…

Кузнецов отклонил предложение о подписке в складчину. Зная, что «именитые» не доросли еще до «потребности в изобразительном искусстве», он предложил взять на себя все расходы по содержанию и на дорогу в Петербург. Его — золотопромышленника — такая затрата не обездолила бы. Он предпочитал вложить частицу своего капитала скорее в будущий талант, чем в постройку еще одного храма, доходы от которого пойдут в глубокий карман поповской рясы. А вдруг и в самом деле из этого малого выйдет незаурядный живописец, который прославит Сибирь?

Через несколько дней к Ивану Ивановичу Корху, который по-прежнему жил у Суриковых, приехали Замятнин с Кузнецовым. Варвара Павловна послала вниз за Васей. Замятнин представил молодого художника Кузнецову и объявил о намерениях Петра Ивановича предоставить ему стипендию на первые годы обучения.

— Ну что ж, Суриков, поезжайте учиться в Петербург, ваше дарование стоит того!.. А вот как матушка? Согласится ли на ваш отъезд? — спросил Петр Иванович.