Дар белого астронавта - [10]

ним остановились голубые ботинки с поцарапанными носами. Макар медленно поднял

голову.

Перед ним стояла, заложив руки за спину, Даша Поспелова и презрительно смотрела

на него сверху вниз. У Синицына тоскливо зачесался нос.

— Так ты, оказывается, не только хвастунишка, но и предатель?!

Макару показалось, что голос ее звенит на всю школу, хотя Даша говорила почти

шепотом.

— Кто, я?! — привстал Синицын, и у него глупо отвисла нижняя губа. — Я —

предатель?!

Даша не стала его слушать и ушла на свое место.

— Тихо! — крикнул Лысюра. — После уроков не расходиться: будет классное

собрание. Закрытое, без учительницы.

— Почему закрытое? — спросил кто-то.

— Потому, — ответил за Черепанова Лысюра, — что будем судить Синицына! Макар

задохнулся:

— Меня... судить?!

— А кого же еще? — возмутился Живцов. — У нас больше нет предателей.

Но тут же умолк: в класс вошла Нина Борисовна.

Синицын опустился на свое место. В голове его гудело, как в школьном коридоре на

большой перемене.

«Обижают, — он вдруг шмыгнул носом, — все меня обижают, даже Зойка, и та...»

Весь урок Синицын сидел как на иголках. Еле дождался конца. Нина Борисовна

продиктовала домашнее задание, собрала со своего стола журнал, тетрадки и ушла. Все

тоже делали вид, что собираются, но сразу же после ухода учительницы Живцов

подскочил к двери и заложил ее ножкой стула. Класс загудел.

— Не орите! — поднял руку Лысюра. — Будем проводить закрытое собрание.

— Как же не орать! — взорвался Живцов. — Если в наши ряды пробрался шпион,

предатель...

— Кто шпион?! Кто предатель?! — подскочил к нему Синицын. — За шпиона,

знаешь... по сопатке получишь!

Их с трудом растащили.

— Спокойно, спокойно! — надрывался Черепанов. — Объявляю собрание открытым.

Пионера Синицына прошу выйти к доске.

— Зачем к доске? — струсил Макар.

— Иди! Иди!

Синицын послушно вышел и растерянно остановился.

— Бери мел! — приказал Черепанов. — Рисуй морскую корову, морскую уточку,

морское перо.

«Да не знаю я ничего такого!» — хотел было крикнуть Синицын, но рука его помимо

воли уже рисовала на доске. Он даже сам начал с интересом смотреть на то, что появ-

ляется на доске.

Морская корова была похожа на тюленя и моржа, с толстой складчатой шеей. Морское

перо только чуть-чуть напоминало птичье перо, а уточка совсем не имела ничего общего с

обычной уткой — это были толстые короткие стебли с пучками листьев на конце.

— Ну вот, видите?! — воскликнул Живцов, кивая на доску. — Он прекрасно знает

всех морских животных: коров, собак, свиней... А вчера прикинулся Незнайкой на Луне!

Синицын пробормотал, запинаясь:

— Вчера я действительно не знал...

— А сегодня знаешь! — ехидно бросил Живцов. — Вчера на пустяковые вопросы не

мог ответить, а сегодня даже рыб с зелеными костями назвал, не моргнув глазом. Да ведь

этого даже старые кавээновцы-пенсионеры мне никогда не могли сказать!

— Сказки для второго-третьего класса! — поддакнул Лысюра.

Макар в отчаянии приложил руку к груди:

— Это правда, чистая правда! Я вот только объяснить этого не могу, поверьте на

слово... — и вдруг выкрикнул: — Честное пионерское, не могу!

На минуту в классе наступила полная тишина, как перед контрольной. Потом она

взорвалась отчаянными криками и шумом:

— Он еще словом пионера бросается!

— Бессовестный!

— Гнать его из пионеров!

Но тут поднялся Лысюра и потребовал слова.

— Дело нешуточное, — он значительно обвел всех взглядом. — Я предлагаю не

допускать больше Синицына к турнирным соревнованиям КВН...

— Не надо... я... — дернулся Макар.

— Справедливо! — пробасил молчавший до того Пономаренко, и руки взметнулись

вверх.

ВСТРЕЧА С КОБРОЙ

Вечером Синицын нос к носу столкнулся в подъезде с Гошей Шурубурой. Тот шел,

волоча за собой ранец с оторванной лямкой, и уныло смотрел под ноги. Видно, у него, как

и у Макара, тоже были неприятности. Это сразу как-то расположило к нему Синицына. Он

положил руку на плечо Гоши и спросил:

— Ты чего такой, Шурубура?

— А-а-а! — отмахнулся тот безнадежно.

— Хочешь, я тебе планер подарю? Помнишь, обещал?

Гоша засопел, подозрительно посмотрел на Макара и пробурчал:

— Ничего мне не надо!

— А мороженого? Эскимо! Или какое ты любишь?

Шурубура стал обходить Макара слева. Видно, он не верил ему, поскольку тот не раз

обещал то одно, то другое.

— Постой, куда ты? Я ведь не вру! — Синицын прижал его к перилам.

Но так трудно поверить человеку, который раньше не сдержал ни одного своего

обещания! Гоша пыхтя стал вырываться.

Вдруг Синицын перед самым его носом громко хлопнул в ладоши.

Шурубура остолбенел и не сводил глаз с раскрытой ладони Макара. А на ней лихо

плясал и кувыркался маленький-маленький клоун в пестрой одежде и длинном колпаке с

кисточкой. Рядом с ним скакала совсем крохотная собачка и лаяла писклявым голосом.

Тут послышались шаги, заскрипела дверь подъезда. Макар сжал ладонь и обернулся.

В подъезд вошла соседка Агафья Сидоровна, которую за сплетни и злой язык прозвали

Коброй. Особенно не любила она детей, говорила, что они «кругом пакостят», и всячески