Дар Астарты - [82]
— И если я полюблю, Господь, помоги мне и ей!
Мы не узнавали его голоса. Это был звучный, гибкий голос актера, полный страсти и тоски.
Мы говорили вовсе не о любви, фраза эта была в высшей степени ни к селу, ни к городу. С полминуты мы все молчали. Потом я вдруг почувствовал странную перемену: точно в голове у меня прояснилось. Я не чувствовал больше за собой ни рампы, ни глаз публики, и громко расхохотался. И вслед за мной расхохотались все. Мы снова стали прежними простыми людьми, а не актерами на сцене. Мы смеялись до слез.
— О! Том! Как ты насмешил нас! — воскликнула Эллен.
— Что это взбрело тебе на ум? — спросила миссис Форран.
Том, слегка покраснев и улыбаясь, оглядел нас.
— Право, не знаю… — ответил он.
— Я, вероятно, выглядел, как настоящий идиот?
Фраза эта почему-то промелькнула в голове моей, и я произнес ее.
Мы все стали повторять эту фразу, стараясь подражать голосу Тома. Миссис Форран потянула носом и взглянула на камин.
— Как будто пахнет гарью? — спросила она.
Мы все сразу почувствовали сильный запах гари, как будто бы тряпка горела.
— Верно, искра вылетела из камина, — заметил я и встал посмотреть.
Я обыскал всю комнату, вышел за дверь, но не нашел причины запаха гари. Нам всем это показалось странным, но вдруг запах совершенно исчез.
Мы пробыли в коттедже уже целую неделю, когда однажды после вечернего чая Том предложил мне выйти с ним погулять. Я неохотно разлучался с Эллен, но что-то в его глазах заставило меня согласиться.
Всю эту неделю мы провели прекрасно. Я все время проводил с Эллен. Форран чувствовал себя несравненно лучше. Мы много занимались рыбной ловлей и охотой. Единственное, что портило наше настроение, это охватывавшее всех нас иногда, обыкновенно за ужинам, ощущение, будто мы находимся на сцене. Мы строили различные гипотезы для разгадки этой странности, обвиняли Тома, что он подсказал это настроение. Другой тайной, которую мы также отказались уже разгадать, был запах гари, ощущавшийся почти всегда в одно и то же время по вечерам. Форран пробовал объяснить это влиянием направления ветра, и мы охотно приняли это объяснение, потому что другого придумать не могли.
Когда мы с Томом вышли, покуривая трубки, я почувствовал вдруг, что он хочет говорить со мной о коттедже. Я не намерен был принимать этого всерьез и, подражал его голосу, воскликнул:
— Если я полюблю, Господь, помоги мне и ей!
Он рассмеялся, но далеко не весело.
— Да, — произнес он, — это было очень странно. Арчи, друг мой, тут много странного… Скажите, у вас нет тайных пороков?
— Например? — удивился я.
— Например, не ходите ли вы по ночам и не читаете ли вслух ваши бессмертные произведения?
— Я? Господь с вами! Что вы выдумали?!
— Джек прошлую ночь прекрасно спал. Я тоже. Вы говорите, что и вы не вставали. А между тем, это был мужской голос.
— О чем говорите вы? — спросил я.
Он с минуту поколебался.
— Послушайте! — произнес он наконец. — Эллен напугана. Вы знаете, что ее комната находится над столовой. В прошлую ночь она вдруг поздно проснулась и услышала внизу мужской голос. Он звучал вполне ясно, так ясно, что она могла почти различить отдельные слова. Как будто кто-то выразительно читал вслух. А голос был незнакомый.
— Ей, верно, приснилось это, — сказал я.
— Дорогой мой, неделю тому назад и я решительно заявил бы это. Но теперь я не уверен…
— Вы говорите, кто-то читал вслух?
— Да, и с большим чувством, как, например, актер учит роль.
— Не говорите глупостей! — произнес я, уловив странную нотку в его голосе.
С минуту он помолчал. Потом вдруг спросил:
— Вы, конечно, не верите в привидения?
— Конечно, нет.
— И я не верил до последнего времени. Нечего бранить меня, Арчи, но тут что-то неладное в этом коттедже. Например, это ощущение, как будто мы находимся на сцене перед публикой. Ведь мы все это чувствуем иногда? А затем, запах гари… И эта странная фраза, которую я бессознательно произнес и за которую вы издеваетесь все надо мной…
Я готов был согласиться с ним, но нашел необходимым спорить.
— Уж не заразились ли все мы нервностью Форрана?
— Нервы? Глупости! Кроме того, Джек никогда не чувствовал себя лучше, чем в последние дни. Это потому, что он не верит в сверхъестественное и ничего не знает. Эллен только мне сказала о том, что слышала: она считает нужным скрыть это от Джека. Не знает он и о кресте, который мы стерли с кухонных дверей. Да он и не должен ничего знать. Это может быть гибельно для него.
— Крест этот доказывает только суеверие нашей прислуги, — пробовал я еще спорить с ним. — Вы ведь знаете, как суеверен народ.
— Когда мы приехали сюда, — ответил Том, — мы не верили в подобные вещи. Мы все считали себя вполне здравомыслящими. Но не находите ли вы, что с тех пор наши мнения несколько поколебались? Мы не можем закрывать глаза на многие доказательства. Суеверие или нет, — но тут есть нечто странное, непонятное. Если Джек узнает, это может грозить большой опасностью для его здоровья. И Эллен очень напугана.
Этих двух аргументов для меня было вполне достаточно, чтобы убедиться в необходимости уехать отсюда. Но как подготовить к этому Форрана? Он был в восторге от всего окружающего и едва ли согласится уехать отсюда до срока, а сказать ему правду мы боялись.
