Дар Астарты - [185]

— Топ, сюда. Тубо, Топ… сюда!

Белая фигура остановилась.

Делая вид, что он чего-то ищет в лесу, охотник все более и более приближался к незнакомке. Он взглянул на нее, когда она обратилась к нему с раздражением в голосе. Он убедился тогда, что лорд был прав: блеск ее темных глаз вызывал невольно смущение.

— Здесь частное владение, — сказала она.

— Простите, сударыня. Я вторгся сюда, ища свою собаку. Заяц пробежал мимо нас, и она кинулась за ним по направлению к вашим владениям. Чтобы предупредить браконьерство, я и вынужден был догонять собаку. Топ, сюда! Куда она делась?!

Боясь гнева незнакомки и краснея за свою ложь, охотник не успел еще разглядеть как следует в лицо ту, которую он так страстно хотел видеть. Глухое восклицание заставило его забыть о своей хитрости и обратиться в сторону женщины. Он снял шляпу, и луч солнца осветил его лицо. Черные глаза незнакомки, полные ужаса, стали зорко вглядываться в него. Она отступила по направлению к дереву, к которому прислонилась. Изменившимся, сдавленным голосом женщина с бархатным ухом воскликнула вдруг:

— Господи! Возможно ли такое поразительное сходство?

— А вы разве знали моего брата? Мы были близнецами и нас часто смешивали.

— Вы Монтаг Осборн?

— Он самый…

У него блеснула мысль, взволновавшая и его, в свою очередь.

— А вы по…

— Да, я Варвара Дуглас.

— Варвара!..

В этом бледном лице, омраченном грустью, еще сохранились следы той красоты, о которой так много говорил ему его брат. И как блестели эти дивные глаза, когда обладательница их была проникнута вся жизнерадостным чувством и имела счастье быть любимой!

— О, Варвара, я сделал все до сих пор, что мог, чтобы встретиться с вами! Весть о вашей помолвке застала меня в северных морях. По возвращении после зимовки у полюса, где я был отрезан от мира, меня ждало известие о трагедии. Я добрался до Англии, где нашел могилу брата, зарытую несколько месяцев назад. Я не имел никаких сведений об обстоятельствах смерти моего бедного, славного и пылкого Берти, убитого во цвете лет! Но вы все должны знать, — подсказало мне чувство отчаяния. К сожалению, я не знал, где вы, и мой ужас и печаль еще более возрастали от того, что лично я не знал вас, вас, которая должна была сделаться моей сестрой.

Он порывисто схватил обе руки женщины и с глубоким чувством начал целовать их. Он чувствовал, что они и под перчатками были холодны.

— О, Варвара! Сам Бог меня направил сюда!

Но его расхолаживала суровость этого живого трупа.

В замке было общее недоумение, когда увидели мисс Граам вернувшейся в обществе молодого человека. На веранде над морем был сервирован чай. И Варвара Дуглас начала свой рассказ:

— Это верно, — сказала она дрожащим голосом, — вы вправе знать то, чего никто до сих пор не знал.

Вы знаете, что мы уже начали было устраиваться, как неожиданно отдано было распоряжение об отправке в Индию полка, в котором служил Берти, вместо другого полка, где свирепствовал дифтерит. Как сирота, ни от кого не зависевшая, я могла свободно последовать за Берти и обвенчаться с ним на чужбине. Это было тем удобнее, что начальник места стоянки полка был старый друг моей семьи.

На новом месте с его яркой, живописной природой, овеянные взаимной любовью, мы почувствовали себя в атмосфере «Тысячи и одной ночи». Кваабад расположен на Ганге, недалеко от Бенареса. Во время одной из охотничьих поездок мы сделали стоянку у очень древнего храма, высеченного в пещере. Вы не можете себе представить, как брамины защищают доступ к их святыням. Чтобы проникнуть в храм, пришлось прибегнут к защите стражи и местного английского начальника. А вы помните вашего брата: англичанин до мозга костей, он был горд, относился пренебрежительно ко всему тому, что не было дорого ему лично. И по этому поводу мы не раз вступали с ним в маленькие пререкания. Нельзя было не заметить, как обидно для суеверных и кровожадных последователей религии, основанной на идолопоклонстве, всякое презрительное к ней отношение. Находясь перед гнусными изображениями божества Кришны, Берти позволил себе оскорбительный жест и не менее обидные выражения. Присутствовавший при этом полковник Клери остановил его не без раздражения в голосе:

— Будьте в другой раз осторожнее, Осборн! Уважение ко всем верующим туземцам — основа нашего владычества.

— Я возбужден, и это у меня невольно сорвалось с языка…

— Брамины страдают, когда мы профанируем их храмы, даже когда мы не позволяем себе там непристойности. Во всяком случае, небезопасно проявлять какое-либо презрение к их богам.

Но раз дело шло какой-либо опасности, Берти чувствовал себя в совершенной безопасности. Бросив снова презрительный взгляд на верующих в грязных одеждах из бумажного тряпья и с венками и ожерельями из желтых цветов, он воскликнул:

— Этот подлый народ не понимает ни слова по-английски.

Полковник, положив Берти палец на губы, заставил его замолчать. Позади нас находился огромного роста мужчина, точно изваянный в белой кисейной одежде и турецкого покроя штанах и с большим тюрбаном на голове. Я ужаснулась, когда взглянула в его свирепые, сверкавшие огнем глаза. Его черная, как смоль, борода окаймляла его лицо с бронзовым оттенком.