Дао — путь без пути - [7]
Оно может прийти, даже даосы называют это «оно», не называют «он», не называют «она», не говорят «Бог-отец», не называют никаким личным именем, а просто говорят «оно». «Оно» безлично, это имя целого, оно значит Дао.
«Дао достигло, — сказал он. — Оно пришло лишь тогда, когда меня не стало».
«Расскажи другим ситуацию, в которой это произошло», — попросил Лао-цзы, и тот ответил: «Я могу сказать только, что я не был хорошим, не был плохим, не был грешником, не был святым, не был ни тем, ни этим, я не был чем бы то ни было, когда оно пришло. Я был лишь пассивностью, глубочайшей пассивностью, лишь дверью открытой. Я даже не звал, ведь и зов бы шёл с моей подписью. Я даже не звал… Честно говоря, я совершенно забыл о нем, я просто сидел, я даже не стремился, не рвался, не горел. Меня не было, — и внезапно „оно“ переполнило меня».
Так и бывает: оно может прийти к вам, только если вы становитесь все пассивнее и пассивнее. Дао — путь женственности. Другие религии агрессивны, с более мужской ориентацией. Дао более женственно. Помните: истина приходит только тогда, когда вы в женственности, в женственном состоянии сознания, — иначе не бывает. Истину нельзя завоёвывать, это глупость: глупо думать, что можно завоевать истину. Часть завоёвывает целое! Часть может только позволить, часть может только попустить, принять.
Принятие это произойдёт только, если вы сделаете следующее: перестанете цепляться за знание, перестанете цепляться за философии, учения, догматы. Перестанете цепляться за организованные церковью религии, иначе вы останетесь при ложных взглядах, и эти ложные взгляды не позволят войти истине в вас.
Есть прекрасная притча…
Вдоль всего плетня, окружавшего птичий двор, расселись ласточки, беспокойно щебеча друг с другом, говоря о многом, но думая только о лете и юге, потому что осень стояла уже у порога, ожидался северный ветер.
Однажды они улетели навсегда, и все заговорили о ласточках и о юге. «Пожалуй, я сама слетаю на следующий год на юг», — сказала курица.
И вот минул год, ласточки вернулись, минул год и они снова расселись йа плетне, а весь птичник обсуждал предстоящее отбытие курицы.
Ранним утром подул северный ветер, ласточки разом взлетели и, паря в небе, почувствовали, как ветер наполняет их крылья; к ним пришла сила, странное древнее знание и нечто большее, чем человеческая вера. Высоко взлетев, они оставили дым наших городов.
«Ветер, пожалуй, подходящий», — сказала курица, распрямила крылья и выбежала из птичника. Хлопая крыльями, она выскочила на дорогу, сбежала вниз по насыпи и попала в сад.
К вечеру, тяжело задыхаясь, она вернулась обратно и рассказывала обитателям птичника, как летала на юг, до самого шоссе, и видела величайший в мире поток машин, мчащихся мимо. Она была в землях, где растёт картофель и видела питающие людей злаки. И, наконец, она попала в сад, в нем были розы, прекрасные розы, и там был садовник.
«Потрясающе, — сказал весь птичий двор, — и как живописно рассказано!»
Прошла зима, прошли тяжёлые зимние месяцы, занялась весна нового года, и опять вернулись ласточки.
Но птичий двор ни за что не соглашался, что на юге — море. «Послушайте нашу курицу!» — говорили они.
Курица теперь стала адептом, она-то знала, что и как там на юге, хотя она даже не ушла из городка, просто перешла дорогу.
Интеллект — такая же курица… ему не уйти далеко, и как только курица что-то узнает, это сразу же становится помехой, препятствием.
Отбросьте интеллект, вы ничего не потеряете. Останьтесь с интеллектом — потеряете все… Отбросьте интеллект — вы потеряете только тёмную камеру, свою неправду; отбросьте интеллект и внезапно ваше сознание воспарит высоко, обретёт свои крылья… вы полетите на крайний юг, к открытому морю, от которого вы все. Интеллект — обуза для человека.
И последнее, прежде чем углубиться в притчу: Дао начинается со смерти. Почему? Есть что-то знаменательное в таком начале. "Если вы понимаете смерть, — говорит Дао, — вы понимаете все, потому что в смерти ваши границы размоет; в смерти вы исчезнете; в смерти "я" будет отброшено; в смерти ума больше не будет; в смерти будет отброшено все несущественное и останется только существенное."
Если вы понимаете смерть, вы поймёте Дао, поймёте, что такое путь без пути, потому что религия — это тоже путь смерти, любовь — тоже путь смерти, молитва — тоже путь смерти. Медитация — это великая смерть. Смерть — величайшее явление, это кульминация жизни, крещендо, высочайший пик. Вы знаете только один пик — пик секса, но это маленький пик в Гималаях. Да, это пик, но самый маленький; смерть — пик величайший.
Секс — это рождение, это начало Гималаев, низина. В самом начале вершина невозможна; постепенно пики поднимаются все выше и выше и наконец доходят до предела. Смерть — это вершина, а секс
— в самом начале. Между сексом и смертью проходит вся жизнь.
Психология Запада начинает с понимания секса, психология Востока, психология Будды начинает с понимания смерти. Понимать секс
— самое начало, понять смерть — это все. Поняв смерть, можно умереть в сознании. Если вы умрёте сознательно, то не родитесь вновь, — больше не нужно; вы поняли урок, вас больше не бросят назад, снова и снова, в колесо жизни и смерти. Вы научились, вы поняли, — вас больше не нужно снова посылать в школу, вы превзошли. Если вы не познали смысл смерти, вам придётся вернуться назад. Жизнь — это ситуация для того, чтобы познать, что такое смерть.
