Дао и дзен - [79]
Развитие хайку было в основном заслугой Басё (1643-1694), чье чувство Дзэн испытывало потребность выразиться в поэзии совершенно в духе у-ши "ничего особенного". "Написать хайку, - говорил он, - может только пятилетний ребенок". И стихам Басё присуща та же вдохновенная объективность, что и удивлению, выраженному ребенком. Они возвращают нас к тому чувству мира, которое рождалось в нас, когда мир впервые вставал перед нашим изумленным взором:
кими xu таке
Еки моно мизеру
Юкимароге!
Зажги поскорее огонь,
Что я тебе покажу
Огромный снежный ком! [84]
Басё писал свои хайку самым простым разговорным языком, и поэтому, естественно, избегал изысканных и сугубо ученых выражений. Он создал стиль, позволивший обыкновенным людям стать поэтами. Его современник Банкей сделал то же по отношению к Дзэн, ибо, как сказано в одном из стихотворений дока Иккю:
Все, что противоречит
Уму и воле обыкновенных людей,
Нарушает человеческие законы
И Закон Будды. [17]
Это высказывание в духе Нань Цзюаня, который говорил: "Ум обыкновенного человека и есть Дао". Здесь слово "обыкновенный" скорее обозначает "чисто человеческий", чем просто "вульгарный". Именно поэтому семнадцатый век явился свидетелем популярности атмосферы Дзэн в Японии, охватившей всех, начиная от монахов и самураев и кончая крестьянами и ремесленниками.
Подлинное настроение хайку "выдает себя" в одном стихотворении Басё, которое, однако, говорит чуть-чуть больше, чем положено истинному хайку:
Как благороден тот,
Кто не скажет при вспышке молнии
"Вот она - наша жизнь!".
Ибо хайку видит жизнь в ее "таковости", без пояснений, мировосприятие, которое по-японски называется соно-мама - "так как есть", или "просто так".
Сорняки на рисовом поле
Вырваны и лежат просто так
Удобрение!
В Дзэн человек не обладает иным умом, кроме того, каким он сейчас знает и видит - и это почти выражено в хайку Гочики:
Долгая ночь.
Звук воды говорит
О чем я думаю.
Или с еще большей непосредственностью:
Звезды, в пруду.
Снова зимний ливень
поднял рябь на воде.
В стихах хайку и вака, может быть, яснее, чем в живописи, выступает тонкое различие между четырьмя типами настроения: саби, ваби, аваре юген. Тихое и трепетное одиночество саби ясно выражено в стихотворении:
На голой ветке
Уселся ворон.
Осенний вечер.
Менее очевидно, и потому более глубоко оно в таком хайку:
Вечерний ветерок,
Укутывает водой
Ноги цапли.
Или:
В темном лесу
Упала с ветки ягода
Всплеск воды.
Саби - это одиночество в буддийском смысле слова как непривязанность и способность видеть, что все происходит "само собой", в чудесной спонтанности. С этим настроением связано чувство глубокого, бесконечного покоя, которое вызывает, например, длительный снегопад, мягко окутывающий все звуки, слой за слоем.
Падает снег.
Непостижимое, беспредельное
Одиночество.
Ваби, неожиданное узнавание все той же "таковости" в самых обыденных явлениях, и особенно в момент, когда честолюбивые надежды вдруг заволокло мраком неизвестности. Оно выражается так:
Калитка в кустарнике.
И вместо замка
Улитка.
Дятел долбит
Все в том же месте.
День на исходе.
Пусто зимой,
По кадке с водою
Ходят воробьи.
Аваре - это не совсем печаль и не совсем ностальгия в обычном смысле тоски по невозвратному былому. Это эхо того, что прошло и когда-то было мило, этот тот резонанс, который возникает от звуков хора под сводами храма, но без которого он был бы пуст.
Никто не живет у заставы Фуга.
Деревянный навес - и тот развалился.
Все, что осталось, - осенний ветер.
Вечерний туман,
Думы о прошедшем.
Как оно далеко!
Аваре - это переходный момент, когда быстротечность жизни воспринимается еще с грустью и сомнением, но уже и как форма Великой Пустоты:
Ручей прячется
В травах
Уходящей осени.
Падают листья,
Ложатся один на другой.
Дождь стучит по дождю.
Переход уже готов завершиться, поэт готов "достигнуть того берега" в хайку Иссы, написанном на смерть его маленького сына.
Этот мир как росинка.
Просто капля росы,
И все же - и все же...
Юген, который содержит в себе некую тайну, описать трудней всего, так что пусть стихи говорят сами за себя.
Море темнеет.
Голоса диких уток
Слабо белеют.
Жаворонок.
Упала сверху нота
И ничего не осталось.
В густом тумане
О чем перекликаются
Гора и лодка?
Прыжок форели.
Облака проплывают
В зеркале ручья.
И еще один пример югена, на этот раз из стихотворений Дзэнрина:
Ветер стих - цветы все падают.
Крик птицы - все глубже молчание гор.
Поскольку обучение Дзэн по меньшей мере с XV века включало постоянное использование китайских двустиший, появление хайку не вызывает удивления. Влияние Дзэн открыто проявляется и в хайку Моритаке, которое является "югеном наоборот". Дзэнрин содержит такое двустишие:
Зеркало, разбитое вдребезги, уже не отразит ничего;
Упавший цветок едва ли вернется на ветку.
А Моритаке спрашивает:
Упавший цветок
Вернулся на ветку?
Это бабочка.
Говоря о Дзэн и поэзии, нельзя не упомянуть дзэнского монаха школы Сото, отшельника Рёкана (1748-1831). Часто думают, что святой - это человек, чье чистосердечие вызывает неприязнь окружающих. Рёкан в этом отношении исключение - это святой, которого все любили, может быть, потому, что он был как ребенок, - скорее естественный, чем добрый. Может показаться, что любовь японцев к природе весьма сентиментальна, ибо направлена на такие явления природы, которые "приятны" и "красивы" - бабочки, цветы фруктовых деревьев, осеннюю луну, хризантемы и старые сосны. Но Рёкан - поэт и вшей и блох, и сам-то он до костей промок под холодным дождем.
«Путь Дзэн» — первая из серии издаваемых «Софией» книг Алана Уотса, одного из крупнейших в мире исследователей восточных религий. Его книги известны и любимы во всем мире не менее, чем книги К. Кастанеды. «Путь Дзэн» — одна из лучших книг о Дзэн-буддизме.«В основе подхода Дзэн существует сильное и абсолютно несентиментальное сострадание к человеческим существам. Это способ обратить наш ум внутрь себя, преобразовать и решить самые тягостные проблемы…».
Эта книга по праву причисляется к классике литературы о дзэн-буддизме. Алан Уотс, известный современный философ и исследователь Востока, рассказывает о происхождении и истории дзэн, о связях дзэн с индуизмом и даосизмом, об основах дзэнского мировоззрения, о важнейших учителях, школах, писаниях и практиках этой живой традиции. Особое внимание уделяется проявлению дзэн в культуре и повседневной жизни Японии. После Уотса было написано множество книг о дзэн, но мало кому из авторов удавалось достичь того редкого сочетания информативности и ясности изложения, которое делает «Путь дзэн» бестселлером уже почти шестьдесят лет.
Книга «Природа, мужчина и женщина» одновременно похожа и не похожа на другие произведения Алана Уотса. В ней автор развивает и углубляет свои излюбленные идеи о фундаментальном единстве человека и мира, о полярности противоположностей и о невербальном постижении, позволяющем нам почувствовать это единство и эту полярность. И в то же время настоящая книга дает нам возможность по-новому взглянуть на творчество человека, который оказал и продолжает оказывать большое влияние на духовные искания нашего времени.Как и в «Пути воды», центральное место в этой книге занимает философия Дао.
«Книга о Табу» — возможно, наиболее известная из книг Алана Уотса. В ней автор исследует не признаваемое, однако довольно сильное табу — наш заговор молчания вокруг знаний о том, кем или чем мы в действительности являемся. Это попытка ответить на вопрос: если ощущение нами себя в виде отдельного эго в мешке из кожи является иллюзией, которая не соответствует ни последним открытиям западной науки, ни экспериментальной философии-религии Востока, — то какова же тогда наша истинная природа?Погружая читателя в атмосферу созерцательной философии и придавая современное звучание древним учениям, автор предлагает ему психологический путь осознания того, что то неопределимое представление-чувство, которое мы называем «я», — в действительности является источником и основанием Вселенной.
Сборник эссе и лекций, охватывающий тридцатилетний период творчества Алана Уотса - от его первого эссе о дзэн-буддизме до последнего семинара с символическим названием “Игра и выживание”, проведенного всего лишь за несколько недель до скоропостижной смерти.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге, название которой заимствовано у Аристотеля, представлен оригинальный анализ фигуры животного в философской традиции. Животность и феномены, к ней приравненные или с ней соприкасающиеся (такие, например, как бедность или безумие), служат в нашей культуре своего рода двойником или негативной моделью, сравнивая себя с которой человек определяет свою природу и сущность. Перед нами опыт не столько даже философской зоологии, сколько философской антропологии, отличающейся от классических антропологических и по умолчанию антропоцентричных учений тем, что обращается не к центру, в который помещает себя человек, уверенный в собственной исключительности, но к периферии и границам человеческого.
Опубликовано в журнале: «Звезда» 2017, №11 Михаил Эпштейн Эти размышления не претендуют на какую-либо научную строгость. Они субъективны, как и сама мораль, которая есть область не только личного долженствования, но и возмущенной совести. Эти заметки и продиктованы вопрошанием и недоумением по поводу таких казусов, когда морально ясные критерии добра и зла оказываются размытыми или даже перевернутыми.
Книга содержит три тома: «I — Материализм и диалектический метод», «II — Исторический материализм» и «III — Теория познания».Даёт неплохой базовый курс марксистской философии. Особенно интересена тем, что написана для иностранного, т. е. живущего в капиталистическом обществе читателя — тем самым является незаменимым на сегодняшний день пособием и для российского читателя.Источник книги находится по адресу https://priboy.online/dists/58b3315d4df2bf2eab5030f3Книга ёфицирована. О найденных ошибках, опечатках и прочие замечания сообщайте на [email protected].
Эстетика в кризисе. И потому особо нуждается в самопознании. В чем специфика эстетики как науки? В чем причина ее современного кризиса? Какова его предыстория? И какой возможен выход из него? На эти вопросы и пытается ответить данная работа доктора философских наук, профессора И.В.Малышева, ориентированная на специалистов: эстетиков, философов, культурологов.
Данное издание стало результатом применения новейшей методологии, разработанной представителями санкт-петербургской школы философии культуры. В монографии анализируются наиболее существенные последствия эпохи Просвещения. Авторы раскрывают механизмы включения в код глобализации прагматических установок, губительных для развития культуры. Отдельное внимание уделяется роли США и Запада в целом в процессах модернизации. Критический взгляд на нынешнее состояние основных социальных институтов современного мира указывает на неизбежность кардинальных трансформаций неустойчивого миропорядка.
Монография посвящена исследованию становления онтологической парадигмы трансгрессии в истории европейской и русской философии. Основное внимание в книге сосредоточено на учениях Г. В. Ф. Гегеля и Ф. Ницше как на основных источниках формирования нового типа философского мышления.Монография адресована философам, аспирантам, студентам и всем интересующимся проблемами современной онтологии.