Данте. Преступление света - [70]
— Ты что, переспал с ней? Даже с таким уродом? Ну и как? Понравилось?
— Уходи! — с отвращением в голосе прошептал Данте.
— Тебе что, уже ни к чему нормальная женщина?
У Пьетры был прямой, короткий и довольно широкий в основании нос. Вместе с тонкими губами он делал ее похожей на кошку. На ней было легкое платье, под которым были хорошо видны ее узкие, как у мальчика, бедра и довольно широкие плечи, которыми она по-прежнему прижималась к стене, выпятив вперед небольшую, но высокую грудь.
— Не трогай меня! — повторила Пьетра и вытянула вперед руку, словно устанавливая невидимую границу, которую нельзя было пересечь поэту.
Осмотревшись по сторонам, девушка увидела бумаги.
— Слова! Ты опять пишешь! Ну конечно! Ведь больше ты ни на что не способен!
— Слова — лучшее утешение одинокому мужчине.
— Но ты же один потому, что боишься, что тебя бросят! — с презрением в голосе воскликнула Пьетра.
Данте хотел было что-то ей ответить, но не успел. Проститутка смахнула со стола лист бумаги и прошипела:
— Слова! Одни слова! Кому они нужны?
У поэта по-прежнему раскалывалась голова. Он пошатнулся и рухнул на постель.
— Опять твой недуг? — спросила его ледяным тоном, пристально наблюдавшая за ним Пьетра.
Данте молчал. Проститутка наконец приблизилась к нему настолько, что ее груди коснулись его лба. Потом она обняла поэта за шею и слегка прижалась к нему своим телом. Данте почувствовал ее запах: смесь дешевых благовоний, продававшихся на том берегу Арно, и странный терпкий аромат, исходящий от ее паха. Закрыв глаза, поэт замер в объятиях Пьетры, как ребенок на руках у матери. На глаза у него навернулись слезы, и он всхлипнул. Пьетра же наклонилась к самому его лицу. Он впился жадным поцелуем ей в губы и начал снимать ей через голову платье. При этом он целовал ее гладкую кожу с еле заметными веснушками. Сорвав наконец с девушки одежду, он повалил ее на постель и вошел в нее с чувством пловца, ныряющего в темную морскую пучину.
Когда все закончилось, Данте очень долго лежал без движения. Пьетра рядом с ним приподнялась на локте и смотрела на него с непроницаемым лицом.
— Пьетра! Я…
— Молчи! — перебила его проститутка, приложив ему к губам палец. — Довольно губить все словами! Я ничего не хочу слышать.
Она вновь поцеловала поэта, но уже без особой страсти, и Данте подумал, что теперь она просто старается добросовестно исполнить свою работу.
— Почему ты пришла? — прошептал он.
— Сама не знаю, — пожала плечами девушка. — Может, мне просто захотелось тебя видеть.
Поэт старался собраться с мыслями, а Пьетра уже поспешно одевалась. Направившись к дверям, она внезапно остановилась.
— Тебе угрожает опасность, — проговорила она. — Тебе и тем, с кем ты водишься.
— О чем ты?
— Ты все прекрасно понимаешь. Ладжа донесла обо всем инквизиции. Она о тебе все рассказала.
— Что именно?
— Я подслушала только несколько слов. Но ты должен бежать, — с неожиданной заботой в голосе сказала девушка. — Они говорили, что раскрыли твой замысел. Еще они говорили о каком-то «исчадии ада».
Вскочив с постели, Данте подбежал к Пьетре и схватил ее за руку:
— Ты уверена? Они так и сказали?
Вырвавшись из рук поэта, проститутка побежала вдоль колоннады.
Глядя ей вслед, Данте лихорадочно пытался осмыслить то, что она сказала.
Значит, Акваспарта знает о том, что заговорщики намерены реставрировать императорскую династию! Но известно ли ему имя отпрыска Фридриха — этого «исчадия ада»? Наверное, нет. А то он не стал бы выпытывать его у Данте… А у самого поэта, вероятно, уже собрались в руках все куски головоломки, но он не в состоянии собрать их в единое целое!
ГЛАВА VIII
Когда поэт открыл глаза, келья была залита светом. Все еще в полусне, Данте огляделся по сторонам, пытаясь определить, насколько высоко в небе солнце, и который может быть час. Светило явно уже побывало в зените и начало клониться к горизонту…
Поэт вскочил с постели и попытался привести мысли в порядок. За дверями его кельи звучали чьи-то шаги и возбужденные голоса. Подойдя к двери, Данте распахнул ее как раз в тот момент, когда на ее пороге появился запыхавшийся стражник.
— Пойдемте! Опять убийство!
— Где? — выскочив из кельи, спросил встревоженный поэт.
— У Санте Кроче. Убили мастера Альберто из Ломбардии! У него же в мастерской!
Скрипнув зубами от бессильной злости, Данте скорым шагом устремился за стражниками, которым не давали быстро передвигаться по узким улицам их длинные копья. Скоро он их обогнал и первым оказался на пороге мастерской. На верстаке аккуратно лежали инструменты. Рядом с верстаком валялось окровавленное тело мастера. Поэт неплохо помнил оснащение мастерской, и ему показалось, что из нее ничего не пропало. Сундуки и шкафы никто не взламывал. Убийцу явно не интересовало их содержимое.
