Даниил Галицкий. Первый русский король - [44]

Видно, об этом же подумали и осаждавшие, но проблему решили быстро и по-своему. Когда дружинники выглянули со стены на очередной шум, то увидели непонятную картину. Татары пригнали множество пленных и держали их под прицелами луков, видно, к чему-то готовясь.

– Чего это они?

Сотник дернул плечом, отмахиваясь от дружинника, как от назойливой мухи, хотя был весьма озабочен и сам. Неужто штурм так начнут, погнав пленных впереди?! Как тогда отбиваться?

Но татары поступили иначе, они просто заставили мужиков таскать тяжеленные камни, нападавшие – вокруг стены, держа пленных под прицелом. Конечно, побить бы, но как бить своих? Полдня внизу у стены копошились люди, ни помешать им, ни спасти было невозможно. Татары ближе полета стрелы не подходили, но и работавших держали под прицелом, несколько человек пытались бежать, но упали, пронзенные стрелами. Кому-то все же удалось, но это были единицы. Зато камни от ворот убраны.

Эти же камни снова полетели из пороков в стены многострадального города.

Дмитр кивнул в сторону ворот:

– Как в следующий раз камни собирать начнут, значит, скоро штурм.

Так и случилось. Едва в стене начала образовываться трещина, камни снова собрали. А еще немного погодя в большой пролом попытались прорваться татары. Сеча была страшной, раненых или убитых не убирали, не до того, топтались ногами, только бы устоять. Сначала пролом был небольшим, потому столпившихся у него били довольно легко, но постепенно татары разрушили еще часть стены, и еще, и еще… Дмитру пришлось перебрасывать людей на другие проломы, и ряды защитников слабели. А наступающим, казалось, не будет конца…

Наконец им удалось овладеть стенами Киева, но дальше двинуться не рискнули, все же наступал вечер. Это позволило защитникам отступить к Десятинной. Дмитр, раненный, но не потерявший присутствия духа, распоряжался все так же толково:

– Вокруг церкви успеем возвести тын, сколько да выдержит, еще поганых жизней за собой унесем.

– Воевода, дай хоть рану перевяжу, кровью же изойдешь.

– Не стоит, лучше другими займись, – отвечал Дмитр Якову, пристававшему уже сколько времени. – Полно тебе, к чему и перевязывать, если все одно – погибель.

– А не перевяжу, раньше помрешь и меньше поганых за собой унесешь.

Всю ночь, пока татары сидели на развалинах стены, киевляне возводили новую вокруг Десятинной. Все прекрасно понимали, что слабый тын не спасет от татар, но не сдаваться же проклятым просто так. Никому даже в голову не пришло просить у поганых о пощаде.

Еще раньше, когда татары только переправлялись через Днепр, Дмитр собрал киевлян и попросил всех, кто может уйти в лес, в другую от реки сторону. Бежать, может, удастся уйти от безжалостного врага. Воевода рассказывал о словах пойманного татарина не из самых последних Товрула, по словам которого выходило, что сила двигалась неисчислимая. Если посчитать за каждым названным им нойоном по десятку тысяч, то и впрямь становилось страшно. Но ушли мало кто, правда, в Киеве и без того оставалось немного жителей.

И вот теперь все прятались в Десятинной, ютились, прижимаясь друг к дружке, чтобы согреться, с тоской думали о том, что ждет завтра. Надежда оставалась только на защитников, у которых, кроме затупленных мечей и злости, не было уже ничего. Уповали лишь на чудо, потому всю ночь шла служба…

Татары с изумлением прислушивались к пению, доносившемуся от последнего оплота осажденных. Почему не сдаются, почему продолжают сопротивление?

Батый не стал въезжать в город, пока тот не взят и все жители не уничтожены, из любого окна, из-за любого угла могла вылететь шальная стрела и стать последней для хана. Кроме того, не дело ханов и военачальников вообще самим ввязываться в драку, для того есть те, кто ниже. Хан должен наблюдать, приказывать и принимать побежденных.

К хану пришел Гуюк, он долго отряхивался от снега, который принялся сыпать хлопьями, словно для того чтобы скрыть следы страшного побоища на улицах Киева. Они оба были внуками Потрясателя вселенной, а потому Гуюк считал себя вправе разговаривать с Батыем на равных, хотя и находился у него в подчинении. Хан Гуюк посидел немного, потом принялся рассказывать об упорстве этих шакалов.

– Урусы не сдаются, их загнали уже в одну-единственную постройку, дом их Бога.

– Что они там делают? Может, там подземный ход есть?

– Если есть, то очень далекий, наши воины следят за всей округой, если из-под земли где-то начнут выходить люди, их сразу схватят и тем же путем ворвутся к осажденным.

– У них очень умный нойон, хорошо распоряжается обороной. Скажи, чтобы его взяли живым, хочу посмотреть на храбреца. А к их последнему прибежищу подтащите пороки и попросту разбейте стены, пусть те, кто спрятался, в этом прибежище последний миг и встретят.

За ночь снегом занесло почти все, но он быстро таял, словно плакал вместе с осажденными людьми. Из Десятинной действительно был тайный ход, и уйти им можно, но, на беду киевлян, неподалеку от выхода расположился один из татарских отрядов. Выйти значило показать врагам, где этот ход. Тогда Дмитр распорядился собрать в этом тайнике женщин и детей вместе с сокровищами Десятинной и ждать, когда начнется последний штурм, чтобы под его прикрытием уйти.