Даниил Галицкий. Первый русский король - [16]

И сначала сыновья оправдывали материнские надежды. Старший Даниил действительно женился на Анне Мстиславовне, детки у них пошли… При опытном тесте ратному делу учился, стал и младшего брата Василька за собой подтягивать. Знала мать, к кому своих детей приставить, за сильным Мстиславом Удатным не страшно, к тому же зятю помогал, сколько мог. У Мстислава старший сын в бою погиб, а дочь Анна вон за Даниилом. Есть, правда, еще одна дочь Елена, Марией крещенная, та постарше, но замуж не выдана. И все равно Анна Исааковна надеялась, что Галич Мстислав за собой ее сыну Даниилу оставит, тот духом ближе остальных, и город – отцовская вотчина как-никак.

Все было хорошо до проклятого похода.

Весть о разгроме принес младший из сыновей, Василько, который в поход не ходил. Мать метнулась навстречу, только увидев понурого и мрачного сына:

– Что?!

Ответил только одно:

– Живой…

Сердце сразу отпустило, главное, что жив, а если и есть раны, то молодое, сильное тело сдюжит, затянет. Тяжело присев на край скамьи, осторожно поинтересовалась:

– Как?

Василько помрачнел окончательно.

– Биты, да так, что из князей почти никого не осталось… Даниил с Мстиславом Удатным утекли, да еще вон Мстислав Немой, остальные все там лежать остались.

– О, Господи!

Анна от ужаса и слова больше вымолвить не смогла. Долго сидела молча мать, приложив руку к окаменевшему сердцу. Ее сын утек, пусть вместе с тестем, под его рукой, но все равно, ее сын вернулся тогда, когда другие погибли, но вернулся не с победой, а с поражением! Утек… Теперь любой сможет укорить, плюнуть в его сторону. Отец погиб пусть и по глупости, но с мечом в руке, а сын бежал… Даниил… Это не укладывалось в голове, никогда Данила не был трусом, всегда за оружие хватался первым и в бой рвался тоже. Что же за сила такая встретилась, что ее смелый Даниил струсил?!

Тот же вопрос Анна задала неожиданно приехавшему к ней Мстиславу Удатному. Князь и без ее вопроса почернел весь, глядеть в глаза тем, чьи мужья и сыновья остались там, было тяжело. Дернул головой:

– Сила незнаемая, им и числа несть. Ровно двоятся, троятся. Думали, две тьмы, а показалось, десять. Но страшно не то. Даниил да половцы с Яруном впереди оказались, я со своими полками сзади, и больше никого. Понимаешь, Анна, никого! Супротив этакой силищи.

– А остальные где ж были?

– Остальные… – горько усмехнулся Мстислав, – кияне вон со своим князем за огородкой сидели да со стороны смотрели, как наших бьют. А Мстислав Черниговский только бока после сна почесывал. Половцы побежали, наши полки смяли, а потом и лагерь, а уж всей толпой смяли и черниговцев. А Мстислав Киевский так и не вышел спасать!

– Сказывают, и их убили?

– За дело! Приняли бы бой все вместе, могли одолеть силушку проклятую, а врозь… – князь развел руками. – Чего уж теперь винить. Ты, Анна, сына не виновать, что побежал, он сам себя так виноватит, что смотреть тошно.

– Я и слова не сказала против.

– Он и мне в глаза не смотрит, слова за все время, пока возвращались, не сказал. Даниил бился храбро, сильно, то любой, кто выжил, подтвердит.

– Василько говорил, что Мстислав Немой рассказывал, мол, Даниила едва из боя вытащили, не могли остановить.

– Его вроде даже татары берегли, со стороны заметно стало, что не спешат убивать. Может, в плен взять хотели? Так то честь страшная, вот и поспешил вытащить его прочь.

– А как же удалось?

– Там такая страсть была, Анна, что не одного князя можно было умыкнуть.

– Что ж теперь будет? Разорят землю Русскую?

– Нет, к себе в степи ушли. Дошли до Днепра и вернулись.

– Как мыслишь, еще придут?

Мстислав вздохнул:

– Придут…

Сам Даниил приехал некоторое время спустя. Анна все уж знала, и что людей дичится, и что жены бежит…

Сын упал перед ней на колени, как в детстве зарылся лицом в руки, она почувствовала злые мужские слезы на своих ладонях. Ее сын, ее сильный сын плакал от невозможности что-то изменить в произошедшем, и никто в целом мире не мог помочь. Анна ничего не сказала, только гладила и гладила светлые волосы, как раньше, когда совсем маленьким встречался с ней после долгой разлуки и страшных дней неизвестности. Ему нужно было выплакаться, где, перед кем еще он мог излить эти слезы? Разве перед женой, тоже Анной, но Анна дочь Мстислава, с которым вместе свершили то, в чем каялся. Говорить о вине ей значит винить ее отца, а Данила никого не хотел винить. Только самого себя.

Долго ли так сидели, и сами не знали. Почувствовав, что сын успокоился, мать принялась уговаривать:

– Данила, жизнь не закончилась…

– Не могу я теперь жить-то… Как людям в глаза смотреть?

– А ты в монастырь уйди.

– Как это?

– Постригись или вовсе в скиту живи. – Сказала и ужаснулась, потому что глаза сына вдруг заблестели надеждой. – А твои земли в то время еще кто захватит. – Анна резко поднялась, сын так и остался стоять на коленях, глядя на нее снизу вверх, голос матери загремел: – Ты князь! Под твоей рукой пусть не Галичина, так Волынь! И эти земли потерять хочешь? Иди, иди в обитель, в скит, прячься! За тебя Василько останется, у него сил побольше.

Даниил тоже вскочил, теперь глаза блестели гневом, если б перед ним была не мать, ответил бы резко, а так лишь сверкал очами.