Дангу - [26]
Тот был по-прежнему без сознания. Дангу потрогал его раненую, распухшую, как бревно, ногу. Она была горячей. Что делать? В голове юноши проносились вихри мыслей. Он постоял несколько минут, внимательно всматриваясь в бледное лицо ми. Решение пришло быстро. Надо позвать сюда Лхобу! Только она может помочь. Да, да! Он сейчас же пойдет через перевал, найдет Лхобу, свою дорогую ама, и приведет ее сюда. Он знает, что она смертельно боится ми, но он все-таки уговорит ее. Этот ми должен жить. Это добрый ми. В этом Дангу не сомневался.
Дангу быстро нарвал охапку веток, осторожно подложил их под голову Григория, поправил на нем халат, тихонько погладил по лицу пальцем. Потом встал, вложил найденный недавно кинжал в ножны на боку, постоял немного, принюхиваясь, всматриваясь и прислушиваясь, и сделал несколько шагов. В это мгновение сзади раздался слабый, прерывающийся голос Григория:
— Не ух-ходи! Не бросай меня, доб-брый че-ловече! Пом-моги!
Дангу резко обернулся и увидел, что незнакомец протягивает к нему руки. В глазах у ми стояли слезы. Дангу захлестнула волна жалости и необыкновенного волнения. Как объяснить этому человеку, что скоро придет Лхоба и все будет хорошо. Дангу махнул рукой в сторону дальней гряды гор, потом показал на себя, а затем на Григория и улыбнулся. Все будет хорошо!
Внезапно снизу из долины раздалось громкое ржание лошадей. Дангу встрепенулся, по-кошачьи мягко прыгнул к краю площадки и замер среди камней, напряженно наблюдая. Потом обернулся к Григорию, приложив палец к губам. Тот понимающе кивнул, шаря в складках халата: «Где ж пистоль-то мой?»
Загорелая фигура юноши скрылась среди кустарников и деревьев. Надо было выяснить, что происходило внизу.
Уже начало темнеть, когда Бадмаш со своими молодцами расположился бивуаком на Коламарге. Для главаря был быстро поставлен шатер — тамбу; остальные устроились на кошмах. Появились съестные припасы, затрещали, задымили костры, на огне зашипело мясо. Полился рекой алкоголь, в котором все старались потопить неудачи последнего времени. Кто предпочитал слабый сангари с сахаром, разбавленный водой, или тоди желтоватого цвета с терпким привкусом виноградных косточек, а некоторые тянули из пиал крепкий арак, приготовленный из пальмового сока, спирта и рисового настоя. Всякая осторожность была забыта, слышались громкие выкрики, люди, жестикулируя, что-то рассказывали друг другу, собирались группами у костров, жевали, пили, смеялись.
Наевшийся и захмелевший Бадмаш привстал с подушек, разбросанных на ковре под шатром, щелкнул пальцами — эй, там, кто-нибудь!
В тамбу почтительно просунулась голова:
— Джи хан, хузур?
— Позови-ка сюда Али!
— Джи хан, джи хан, хузур!
— Я здесь, я здесь, хузур! — забормотал появившийся через несколько секунд ахди. Он подобострастно склонил голову и выжидающе замер перед Бадмашом.
— Послушай, приведи-ка сюда этого уйгура, мы спросим у него, где он берет нефрит.
— Будет исполнено, хузур!
Али повернулся и отдал команду.
Салима со связанными руками, основательно избитого, втолкнули в шатер. Он упал ниц, потом с трудом встал на колени.
— Ты, болван, где берешь нефрит? Отвечай правдиво, и я отпущу тебя с миром, Валла-билла!
Бадмаш громко рыгнул, сплюнул жвачку бетеля и уставился на Салима, сверля его черными пронзительными глазами.
— На Курул-таше, хузур, правом притоке реки Кашгар. От впадения вверх по течению три перехода на лошадях. Там тайная каменоломня. Нефрита очень много. Я могу показать.
Он на секунду замолк, потом тихо произнес:
— Хузур! Отпусти меня ради Аллаха, у меня большая семья, кормить надо.
— Хорошо, хорошо! — махнул рукой Бадмаш.
Он надеялся, что нефрит берут где-то здесь, недалеко. А тут тащиться через три перевала в Кашгарию… Нет, нет, слишком далеко и долго… Опасный путь…
— Ладно, косоглазый, сейчас я, как обещал, отпущу тебя, — криво усмехнулся афганец. — Скажи-ка, твой ли это?
Он засунул руку под подушку и вытащил кремневый пистолет дивной работы: с серебряной чеканкой, литыми украшениями по казенной части и рукояти, с курком в виде чертика.
— Джи хан, мой. Он достался мне от русских под Бухарой. Это работа немецкого мастера.
— Хорошо ли он бьет, а?
— Хорошо, очень хорошо, хузур!
Али, стоявший у входа, с трудом подавил смешок. Он-то знал, что сейчас будет.
— Ну-ка, выйдем, я проверю.
Слуги подхватили Салима и выволокли его. За ним не торопясь и слегка покачиваясь вышел Бадмаш, держа в руках пистолет.
— Встань-ка вон тут, под этим деревом, — показал он Салиму. — А я выстрелю во-о-о-н в тот маленький белый камень, видишь? Посмотрим, каков бой у твоего пистолета.
Камень был хорошо виден в отсветах большого костра. Бадмаш вложил в ствол заряд, пулю и пыж, не торопясь насыпал пороха на затравную полочку и, прицелившись сначала в камень, быстро перевел пистолет на Салима. Раздался громкий выстрел, и несчастный уйгур рухнул с простреленной грудью.
— Он действительно отлично бьет, да хранит меня Аллах! Я выполнил свое обещание, косоглазый, и отпустил тебя, но только в мир иной, — и Бадмаш громко захохотал, раскрыв красный от бетеля рот.
— Браво, великолепно! — почтительно заголосили разбойники.
Принятое Гитлером решение о проведении операций германскими вооруженными силами не являлось необратимым, однако механизм подготовки вермахта к боевым действиям «запускался» сразу же, как только «фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами решил». Складывалась парадоксальная ситуация, когда командование вермахта приступало к развертыванию войск в соответствии с принятыми директивами, однако само проведение этих операций, равно как и сроки их проведения (которые не всегда завершались их осуществлением), определялись единолично Гитлером. Неадекватное восприятие командованием вермахта даты начала операции «Барбаросса» – в то время, когда такая дата не была еще обозначена Гитлером – перенос сроков начала операции, вернее готовности к ее проведению, все это приводило к разнобою в докладываемых разведкой датах.
После Октябрьской революции 1917 года верховным законодательным органом РСФСР стал ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет, который давал общее направление деятельности правительства и всех органов власти. С образованием СССР в 1922 году был создан Центральный исполнительный комитет – сначала однопалатный, а с 1924 года – двухпалатный высший орган госвласти в период между Всесоюзными съездами Советов. Он имел широкие полномочия в экономической области, в утверждение госбюджета, ратификации международных договоров и т. д.
Книга «Дело Дрейфуса» рассказывает об обвинении капитана французской армии, еврея по национальности, Альфреда Дрейфуса в шпионаже в пользу Германии в конце XIX века. В ней описываются запутанные обстоятельства дела, всколыхнувшего Францию и весь мир и сыгравшего значительную роль в жизни французского и еврейского народов. Это первая книга о деле Дрейфуса, изданная в России. Она открывает перед читателем одну из самых увлекательных страниц истории XIX века. Автор книги, Леонид Прайсман, израильский историк, известен читателю своими монографиями и статьями об истории терроризма и Гражданской войны в России.
Далеко на востоке Англии затерялся край озер и камышей Рамборо. Некогда здесь был город, но теперь не осталось ничего, кроме руин аббатства и истлевших костей тех, кто когда-то его строил. Джоанна Хейст, незаконнорожденная с обостренным чувством собственного достоинства, живет здесь, сколько себя помнит. Гуляет в тени шотландских елей, штурмует развалины башни, разоряет птичьи гнезда. И все бы ничего, если бы не злая тетка, подмявшая девушку под свое воронье крыло. Не дает покоя Джоанне и тайна ее происхождения, а еще – назойливые ухаживания мистера Рока, мрачного соседа с Фермы Мавра.
Когда немецкие войска летом 1941 года захватили Екатерининский дворец, бывшую резиденцию русских царей, разгорелась ожесточённая борьба за Янтарную комнату. Сначала ее удалось заполучить и установить в своей резиденции в Кёнигсберге жестокому гауляйтеру Коху. Однако из-за воздушных налётов союзников на Кёнигсберг ее пришлось разобрать и спрятать в секретной штольне, где Гитлер хранил похищенные во время войны произведения искусства. После войны комната исчезла при загадочных обстоятельствах. Никакая другая кража произведений искусства не окутана такой таинственностью, как исчезновение Янтарной комнаты, этого зала из «солнечного камня», овеянного легендами.
Эта книга — повесть о необыкновенных приключениях индейца Диего, жителя острова Гуанахани — первой американской земли, открытой Христофором Колумбом. Диего был насильственно увезен с родного острова, затем стал переводчиком Колумба и, побывав в Испании, как бы совершил открытие Старого Света. В книге ярко описаны удивительные странствования индейского Одиссея и трагическая судьба аборигенов американских островов того времени.