Дань псам. Том 2 - [6]

Следовательно, все они сейчас расплачивались за потребность Маппо совершить путешествие через Пути. Он должен взвалить на себя и эту ношу. Если у него достанет сил.

Жуткий воин рядом с ним шевельнулся и заговорил:

– Кажется, Мастер Квелл, теперь я понимаю, почему Тригалльская гильдия постоянно нуждается в пайщиках. Но, разрази меня Бездна, неужели среди Путей не найдется таких, по которым можно путешествовать в безопасности?

Мастер Квелл потер рукой лоб.

– Миры сопротивляются, Остряк. Мы там – все равно что капельки воды в кипящем масле. Я делаю все что могу, чтобы нас… не выбросило обратно. Маги, те могут аккуратно проникать в свои Пути – но и это непросто, как правило, им приходится действовать посредством тонкого убеждения. Или же немалого напряжения воли. Дыру между мирами пробивать никто не хочет, потому что контроль над ней удержать очень непросто. Она может поглотить мага в мгновение ока. – Квелл поднял на них налитые кровью глаза. – Для нас подобные способы закрыты. – Он вяло махнул рукой в сторону фургона. – Наше появление подобно открытому вызову. Мы и есть вызов. Пробиваем мир, словно добела раскаленный наконечник копья, как безумные несемся сквозь, оставляя за собой нечто такое, что я обязательно должен, скажем так, нейтрализовать. Прижечь рану. Иначе за нами последует волна магического взрыва такой мощи, которую никакому смертному не перенести.

Наперсточек за спиной Маппо уточнила:

– Разве что каждый из вас был бы высшим магом.

Мастер Квелл кивнул.

– Надо признать, меня все это, я имею в виду наш способ путешествовать, тоже начинает беспокоить. Похоже, мы оставляем за собой шрамы по всему треклятому мирозданию. Вселенная из-за нас… кровоточит. Ну да, всего лишь по капельке, тут и там, среди судорог боли, которые ее и так, надо полагать, все время скручивают. Короче говоря, Остряк, вот поэтому безопасных маршрутов и не существует. Обитатели любого мира инстинктивно желают нас уничтожить.

– Ты сказал, что мы даже до Худовых врат не добрались, – сказал воин с татуированным лицом, помолчав. – И тем не менее…

– Ну да. – Квелл сплюнул на песок. – Мертвые больше не спят. Только этого и не хватало.

– Найди ближайшую землю в нашем собственном мире, – сказал ему Маппо. – Оттуда я пойду один. Постараюсь добраться самостоятельно.

– Мы, трелль, от договора не отступаем. И доставим тебя туда, куда подрядились.

– Но только не ценой смерти – твоей или твоих товарищей. На это я, Мастер Квелл, не согласен.

– Гильдия денег не возвращает.

– Я об этом не прошу.

Мастер Квелл, пошатываясь, поднялся на ноги.

– Посмотрим после следующего перегона. Сейчас завтракать пора. А то это последнее дело, когда блюешь, а блевать нечем.

Поднялся и Остряк.

– Ты уже решил, как двигаться дальше?

Квелл поморщился.

– Оглянись вокруг, Остряк. Все уже решено за нас.

Маппо встал с корточек рядом с Остряком, а Квелл заковылял к своим пайщикам, которые успели вытащить из подбрюшья фургона жаровню и собрались вокруг нее. Трелль не без сомнения оглядел скромный клочок окружающей суши.

– О чем это он?

Остряк пожал плечами и улыбнулся Маппо, сверкнули клыки.

– Если хочешь, чтобы я гадал, трелль, наверное, придется поплавать.

Наперсточек фыркнула.

– Путь Маэля. Худов вам после этого легкой прогулкой покажется.

Когда Наперсточку было четыре года, ей дали дыхательную трубку и закопали в торфяник, где она провела два дня и одну ночь. И, наверное, умерла. Большинство от этого умирали, но душа все равно оставалась в мертвом теле – не выпускали торф и его темное волшебство. Так, во всяком случае, объясняли старухи-ведьмы. Дитя отдают торфу, этому нечистому союзу земли и воды, там душа освобождается от тела, в котором живет, и только после этого обретает способность путешествовать, бродить по мирам сновидений.

О том, что было в торфянике, она почти ничего не помнила. Наверное, она пыталась кричать, билась в ужасе. От веревок, которыми ее обвязали и за которые вытянули из болота обратно в мир на закате второго дня, у нее остались глубокие раны на запястьях и на шее – а ведь тянули ведьмы очень мягко и размеренно. А еще ей доводилось слышать рассказанные шепотом истории о том, что иногда торфяные духи пытаются похитить тело ребенка, чтобы самим в нем поселиться. Да и ведьмы, что сидят на страже у временной могилы, намотав веревки на руки, признавали – иногда они туго натягиваются, и тогда начинается борьба. Случается, что ведьмы борьбу проигрывают – перегрызенные веревки обрываются, ребенка уволакивает в отвратительную бездну, и появляется он оттуда лишь раз в год, на Ночь Пробудившихся. Когда дети с буро-голубой кожей, пустыми глазницами, волосами цвета ржавчины или крови, длинными блестящими ногтями бродят по болотам, распевая песни глубин, способные сводить смертных с ума.

Приходили ли за ней духи? Ведьмы ей этого не открыли. Были ожоги на коже свидетельством паники или чего-то еще? Она не знала.

Воспоминаний осталось немного, и те в основном телесные. Давящая на грудь тяжесть. Просачивающийся в плоть холод. Вкус вонючей воды во рту, жжение в плотно зажмуренных глазах. И доносящиеся звуки, страшное бульканье жидкости, сочащейся сквозь жилы земли. Плюханье и треск, похрустывающее приближение… чего-то.