Дамы-козыри - [10]

Я не понимаю…

Ирина обнимала Алену за дрожащие плечи, а та заходилась в рыданиях, сквозь которые изредка прорывались отдельные слова:

— …Я ему… а он… я… никогда… зачем?.. зачем?.. вот… так…

Ольга разливала чай, Таня протирала очки правой манжетой ситцевой кофточки, строго поглядывая на Алену.

— Я тебе говорила? Дождалась… Прыгала вокруг прирожденного негодяя, прыгала и теперь допрыгалась!

— Прекрати! — Ирина прижала к себе Алену. — Она-то здесь при чем? Она его любит.

— Интересная любовь получается! — Таня водрузила очки на нос и выпрямилась. Теперь она напоминала готовую к атаке кобру. — За такую любовь Володьке кое-что отрезать полагается и твоему, Ирка, сынуле на корм для его ползучих гадов отдать. То-то они обрадуются!

Алена испуганно посмотрела на Таню и беспомощно оглянулась на остальных, как бы ища поддержки. Те странно задумались. Алена опять зашлась в рыданиях. Это помогло отвлечь Ирину и Ольгу. На Таню слезы не действовали.

— Зверюга ты, Танька! — накинулась Ольга на Таню. — Не человек, а формула человека! И в школе такой же была. Помнишь, как всех нас на физкультуру гоняла зимой, по снегу? А каток, будь он неладен? Я тогда едва коньки на том катке не отбросила!

— Тебе-то жаловаться! Смотри, какая красотка получилась! А если бы налегала на мучное и справки фальшивые физруку таскала, на тебя никто и не взглянул бы без слез. «Давала» бы сейчас на вокзале национальным лицам и младшему милицейскому составу. — Таня уже не сдерживалась. Сегодняшние события выбивали из нее искры.

— На вокзале, говоришь… — задумчиво протянула Ольга. — Что-то подобное я уже слышала утром от дочери. Не очень, знаешь, приятно.

— Ладно, извини. — Таня поняла, что перегнула. Никто не виноват, когда все равны. — Сорвалась, черт! У Алены дела все-таки поганые. Из нас четверых она самая неприспособленная. Точнее, абсолютно, на все сто процентов не приспособленная к жизни. Если мы ей поможем, то спасем исчезающий антропологический вид «дура русская обыкновенная». И тогда благодарное человечество… Ладно, ладно, Аленка. Больше не буду, не реви! Хватит с меня в лаборатории соляных растворов… Ха, кстати! Насчет работы… Выкинули меня из института, девчонки! Чего глаза выкатили? Точно говорю. Все обставили очень культурно: директор лично руку жал, все сожалел, хрен увядший, что «временно вынужден расстаться с ценным научным кадром». На столе цветы в хрустальной вазе, на стене Менделеев, от директора коньяком разит, вокруг весь научный совет, тоже с горя поддатый, ждут, когда их волна накроет, пид… извините, девочки! Уходя, я поблагодарила, конечно, за поддержку и за цветы. Правда, цветы ерунда, дешевенькие, но я их вместе с вазой сгребла. Хорошая ваза, большая. Никто не рискнул отобрать… Так что теперь я — химик с большой дороги. Вольная дочь паров эфира.

Ирина, аккуратно промокая Аленины глаза, заметила:

— Совпадение, конечно, но меня сегодня тоже выкинули с работы. Наш новый хозяин любит вспоминать, что раньше, в мирные времена, на берегу горной реки Терек у него функционировал заводик художественных изделий, проще говоря — сарай, где десяток бездельников по трафаретам шустро чеканили грудастых гурий на фоне гор и водопада. Теперь он требует от меня нечто подобное. Я попыталась, но ничего не вышло. Попробуй я интерьер в бизнес-центре под горелое дерево оформить… Меня бы тогда саму тем же паяльником…

— Ты не ной. У меня дело серьезное, все темы позакрывали. А тебя-то за что? Рисовать разучилась? — Таня щелкнула зажигалкой, закурила и сощурилась от едкого дыма. — Что это вы курите? Солому?

— Сигареты я не покупала. Здесь нашла. Мы их оставили два года назад с Володенькой… — начала Алена, взглянула на Таню и осеклась.

Ольга быстро вручила Тане чашку с чаем и тем отвлекла от произнесения очередной грубости. Ирина продолжила:

— Ну, слушайте… Прибегаю на работу с проектом (три дня не разгибаясь над ним просидела), а наш «чеканщик» сообщает, что все мои дела отдали пацану по имени Леня, который у нас всего две недели как появился. Но отличился классно! Он вчера сдавал эскиз витража для богатого спортивного клуба в Новых Черемушках, а на рисунке, не поверите, у атлета шесть пальцев на руке и обе ноги — правые!

Даже Алена рассмеялась сквозь слезы. Таня едва успела подхватить чашку, когда от смеха дрогнула рука. Ольга улыбнулась.

— Что ржете! Я все боссу показала, он аж побелел. Я думала, парнишку выкинут в одно мгновение. А вот и нетушки! Оказалось, босс с ним спит уже не первый месяц и даже собирается сочетаться законным браком в Голландии. Получается, я вроде как вмешалась в семейные дела.

Ирина вздохнула:

— Опять на зимние пейзажи с церквами переходить? Западу обрыдло, на «лапти» уже не клюют. А нашим для кухни достаточно пластмассовых цветов. Тоска…

— А что там с твоей выставкой? Толк от нее будет или нет? — Таня стряхнула пепел в чашку. Ольга укоризненно покачала головой. Таня моментально затянулась и стряхнула пепел еще раз, медленно и старательно.

— Вредина! — громко заметила Ольга.

Таня вздохнула и побрела по комнате, пытаясь найти пепельницу.

— Одно название «Молодые художники Москвы». А на деле… Все там. И молодые, и старые… Все, как один практикующие эстеты. А премии и статьи перепадут ясно кому: друзьям да знакомым. Я ведь там от нашего независимого объединения. Та еще независимость… Сказали, делают мне большое одолжение, и то потому, что я — единственная, кто и «молодой», и «художник», и из Москвы. Надо же, что за совпадение… Ничего из этого не выйдет.