Дамы и господа - [56]

Варваре Петровне можно было только посочувствовать: влюбленной женщине никогда не прихватить на месте пре­ступления Дон Жуана. Для этого она должна вооружиться «силой равнодушия».

* * *

От замужней жизни самым светлым воспоминанием для Варвары Петровны осталась их семейная поездка в Европу. Поводом для нее послужило намерение Сергея Николаевича проконсультироваться о своем здоровье у опытных врачей.

Варваре Петровне эта поездка давала почувствовать себя беззаботной женой, которой заботливый супруг желает показать прелести другого мира и другой жизни.

Хозяйская карета, а за нею фургон с няньками, слугами, провизией и всякой всячиной, взятой про запас, двинула к западным границам империи. Предполагалось посетить Берлин, Дрезден, Карлсбад, Цюрих, Берн и Париж.

Врачи нашли у Тургенева «каменную болезнь», то есть камни в мочевом пузыре. Но больной, однако, не слишком усердствовал в лечении. Вместо того чтобы исправно пить целебную воду, как это делала Варвара Петровна, разъез­жал по Швейцарии в поисках гувернера для сыновей, кото­рый был бы знаком с педагогической теорией Песталоцци. Сергей Николаевич читал труды известного швейцарца и вполне разделял его взгляды на воспитание молодежи.

Не забывал он и жену: в каждом новом месте они вместе осматривали достопримечательности, любовались изящны­ми видами и музейными редкостями.

В Берне, правда, чуть не произошла трагедия. Тургене­вы поехали с детьми в здешний зоопарк, чтобы посмотреть главную его достопримечательность, ставшую символом города, — медведей. Те жили в «яме», своего рода вольере, вырытой достаточно глубоко в земле, а сверху, где стояли посетители, огороженной барьером.

Увлеченные занимательным зрелищем, родители не заметили, как Иван, завороженный ходившими внизу по кругу громадными хищниками, пролез сквозь ограждение и юркнул головой вниз. С необыкновенной ловкостью отец в мгновение ока успел схватить падавшего сына за ногу.

Лишь прижав к себе Ваню, Варвара Петровна смогла осознать, что могло случиться. Ей сделалось дурно. Муж тут же подхватил ее и отнес в карету. Хорошо, что здесь оказался сопровождавший супругов их домашний доктор, совсем еще молодой человек, Андрей Евстафьевич Берс. В Берне пришлось задержаться. Варвара Петровна, ко­торая с ее никудышными нервами, вздрагивала, словно от оружейного залпа, от стука упавшей на пол вилки, никак не могла прийти в себя. Когда к ней, лежавшей в постели, по ее приказу приводили Ваню, она начинала безудержно рыдать и просила его увести. Через какое-то время все начиналось сначала. Только Париж, до которого наконец-то добрались путешественники, сгладил впечатление от ужасного проис­шествия.

В столице Франции — средоточии светской жизни Европы — жизнь бурлила ключом. Здесь Тургеневы пробыли полгода. Варвара Петровна без устали таскала мужа по музеям, театрам, выставкам. Все вызывало ее энтузиазм: и многочисленные концертные залы, где что ни вечер, то новая программа и новые исполнители, парки с прекрасными цветниками и красивыми вазонами. Она все просила доктора хотя бы сделать наброски этой прелести, чтобы в Спасском устроить нечто подобное. Пройдясь по книжным лавкам, они с мужем накупили книг, атласов, нот. С гордостью Варвара Петровна водила с собой пригожего Ванечку, бойко говорившего на французском, английском и немецком. Словом, впечатлений, и самых отрадных, было предостаточно.

Парижское многолюдство, разнообразие удовольствий произвели на Варвару Петровну такое впечатление, что возвращаться в орловскую глухомань уже не хотелось. Да и детей надо было пристроить учиться по-настоящему, основательно. Решив, что теперь они будут жить в Спасском только летом, Варвара Петровна купила за семьдесят тысяч рублей дом в Москве на Самотеке.

Муж, совершенно равнодушный ко всему, что касалось быта и хозяйства, тем не менее горячо взялся за образование сыновей. Поместив их сначала в пансион, он, выяснив, как там поставлено дело, остался недоволен, забрал детей оттуда и решил обучать дома. Учителей пригласили проверенных, опытных, дорогих. Сергей Николаевич, к вящему удоволь­ствию жены, нередко лично присутствовал на занятиях. Он задумал подготовить сыновей к поступлению в университет, а экзамены там были нешуточные.

…Участившиеся приступы болезни заставили Тургенева снова поехать за границу. «На консилиуме все здешние лучшие хирурги решительно положили предложить мне остаться с камнем, — сообщает он родственнику, — но я предпочел умереть от воспаления раны, чем замучиться от камня, и настоятельно требовал операции».

Несмотря на крайне плохое самочувствие, Тургенев исправно и помногу писал семье. Дети получали от него письма на родном языке. Он употреблял красочные народ­ные пословицы, а от них требовал «уметь хорошо не только на словах, но и на письме объясняться по-русски».

Сергей Николаевич был противником галломании даже в мелочах и, например, всегда звал среднего сына Ванечкой, а не Жаном, как Варвара Петровна.

Особое внимание он уделял воспитанию «нравственно­му, имеющему предметом образование сердца». Николай и Иван обязаны были писать ежедневные отчеты о том, как прошел день, какие знания были получены. Здесь же давали оценку своему поведению и поступкам.