Дамский террор - [68]

— На хер, — разобрала Рита, — на хер такое дело, я в гробу видел. Третий раз точно не пронесет, и сейчас еще неизвестно…

Снова грохнули выстрелы, уже одиночные, десяток, не меньше, потом раздались быстрые шаги и стукнула дверь. Стало тихо, только было слышно, как за дверью кто-то плачет. Глеб перекрестился, Рита выглянула в коридор. У стенки в обнимку сидели Пума и Мелисса, обе тряслись и плохо соображали, что происходит.

— Сюда, сюда идите, — прошептала Рита, откуда-то вихрем вылетела Текила и едва не сбила Риту с ног. Девки мигом оказались у нее за спиной, Текила убежала к подоконнику и так оттуда ругалась, что уши вяли. Рита выглянула в коридор, Глеб схватил ее за плечо.

— Жить надоело?

— Надо посмотреть, — Рита вдохнула глубоко, выдохнула, прислушалась. Ни звука, так тихо, наверное, бывает в могиле. Однажды она оказалась одна в соборе, вернее, в кирхе, огромной, бог знает что пережившей и повидавшей на своем веку. Кроме Риты, там никого не было, только каменные статуи, распятия, надгробия принцесс и маркграфов, каждый шаг по стертым плитам отдавался эхом, а в узкие окошки било яркое июльское солнце. Рита одна шла вдоль стен кирхи так же осторожно, как сейчас по коридору. Выглянула из-за угла — баннер на месте, дверь закрыта, поблизости никого. Прислушалась еще раз и пошла по шажку дальше. В зале мигала одна лампа, остальные не включали, или они вырубились сами. Стол, где сидела компания, сдвинут к дверям, рядом лежат двое. Не двигаются и, кажется, не дышат, но Рита не была в этом уверена — со стороны плохо видно.

— Твою ж мать, — прошептал Глеб, зубы у него стучали, губы дрожали. — Вот же твою мать, а.

Он матерился больше от испуга, чем от злости, Рита прошла еще немного вперед. Да, эти двое мертвы, видно, что вся одежда у них в крови, а на полу ее просто лужи — темные, они чуть поблескивают в свете последней мигавшей лампочки, и кругом полно гильз.

Мартынов так и сидел на диване: голова запрокинута, смотрит вверх, рубашка блестит жутковато, кровь изо рта стекает на лицо, а оттуда на пол. Там еще один, в сером костюме, лежит лицом вниз, спина багровая и мокрая, тоже блестит.

— А где еще один?

Глеб обошел Риту, остановился в дверях, покрутил головой. Послышался тихий жуткий стук, Рита выглянула из-за спины Глеба и сразу угадала, куда смотреть. У стены лежал парень в черном, ему удалось отползти от стола, но пули попали ему в спину и, кажется, в шею. Парень бился головой о стену, дергался, пальцы его сжимались и разжимались, хватали воздух. Глаза у него закатились, он перевернулся на бок и принялся плеваться кровью. Глеб вдруг пригнулся и бросился вперед.

— Ты куда? — Рита осеклась. Она тоже увидела это — на полу, с другой стороны от двери валялось что-то темное и тяжелое по виду. Глеб подбежал, присел на корточки и спрятал руки за спину.

— Охренеть. Он ствол скинул.

Повернулся к Рите и улыбнулся белыми губами:

— Нам…дец, дорогая. Причем полный.

Рита подошла к нему, посмотрела на пол. Среди стреляных гильз лежал автомат с коротким прикладом, тоже черный. От него пахло тошно и кисло одновременно, Рита присела на корточки и кончиком пальца тронула приклад.

— Это и есть винторез?

— Да какое там, это «калаш», укорот, у ментов такие. Твою мать, Рита, ты о чем думаешь? Ты понимаешь, что с нами будет?

Девки будто ждали его слов, вылетели табуном, столкнулись в коридоре. Текила как была в «рабочих» шмотках, так и выскочила за дверь, только куртку накинула. Пума умчалась следом, Мелисса одевалась на ходу, бежала с зареванной физиономией, вся в размазанной косметике, налетела на дверь, выругалась и заметила Риту. Подскочила к ней и зашипела:

— Я на тебя больше не работаю, не звони мне больше! Иди на хер, поняла?

Казалось, еще секунда, и она плюнет Рите в лицо. Глеб оттащил ее, Мелисса лягнула его по ноге и пропала за дверью. Глеб закрыл ее на все замки, снова открыл. На парковке так и стояли три машины, за одной прятались два мужика, видимо, водители. Они опасливо выглянули из-за капота и снова скрылись. Глеб захлопнул дверь, Рита остановилась под баннером с красоткой и прислонилась к стене. Только сейчас ощутила, как дрожат руки и коленки, а язык не слушается.

— Звони в полицию, — кое-как проговорила она.

Все закончилось к десяти вечера: пока все сфотографировали, описали, пока следователь записал показания Риты и Глеба, пока овчарка пробежалась по залу, выскочила с полицейским за дверь, но быстро вернулась — прошла, казалось, вечность. Голова не болела, в нее точно гвоздь вбили, от макушки до нижней челюсти, поэтому соображала Рита неважно, а говорила еще хуже. «Да, нет, не видела, не заметила, раньше тоже не видела», — других слов будто и не осталось. И еще где-то через час или около того появился мерзкий гнилой запах, от него тошнило и сводило челюсти. Когда совсем стемнело и пошел дождь, стали выносить убитых: из комнаты Рита видела, как на носилках проносят к двери черные блестящие мешки, как они исчезают в темноте. Один, два, три — за полчаса вынесли пять штук, дышать стало еще тяжелее, очень хотелось открыть окно. Потом все ушли, на парковке тоже было пусто. Глеб прилип к перилам на крыльце и дышал так, будто его из петли вытащили. Пахло уже не так сильно, но, когда дверь закрыли, завоняло еще тяжелее.