Дамский террор - [3]

— Решай сейчас, — негромко сказал Черников, — еще не поздно в аэропорт. Или ждать.

— Чего? — очнулась Рита.

— Пока все закончится.

«Ровер» остановился перед пустой зеброй, по ней прогуливались голуби и летали желтые тополиные листья. Рита обхватила сумку обеими руками и следила за ними, поворотник неприятно щелкал, точно мышь билась головой о плинтус. Наконец машина тронулась с места. «Избавиться от меня хочешь?» — подумала Рита, но вслух сказала:

— Война закончится?

— Ага, — беззаботно отозвался Черников и потянулся в загудевшему мобильнику. Поглядел на экран и положил на перепачканный пылью портфель, телефон погудел еще немного и умолк. Машину немного занесло на повороте, Рита стукнулась плечом о дверцу.

— Это надолго?

— Без понятия, — Черников крутил в пальцах сигарету, — может, месяц или два. Или год. Как все поделят заново, так сразу и закончится. Ты жить хочешь?

Будто лбом в стену врезалась, или в дверь — у нее так однажды было. Выходила из метро, и какой-то олень, что пер впереди, мало того что отдавил ей обе ноги, так еще и дверь перед носом захлопнул, не поленился остановиться и грохнуть со всей дури. Даже руки выставить перед собой не успела, не ожидала этакой подлянки от обиженного дурака, зато усмешечку его до сих пор помнит, как и ворох черных мушек, что долго еще тогда летал перед глазами.

«Ровер» уже стоял на банковской парковке, милютинский «Форд» красовался неподалеку, на крыльце у входа образовалось небольшое столпотворение. Кто торопливо курил, кто говорил по телефону, кто-то просто трепался с коллегами перед началом рабочего дня. Рита заметила Юльку с наушниками на макушке, потом прошла согнутая, еще не оправившаяся от болезни Казарцева, потом еще знакомые из других отделов.

— Очень хочу, — Рита смотрела в пол, — причем долго и счастливо.

— Я тоже, какое совпадение, — малость нервно бросил Черников. — Короче, так: живи как жила, дом — работа — дом. Ну, или как оно там у тебя было…

— Зачем работа? — очнулась Рита. Последнее, что сейчас ей было нужно, — это топать в свой кабинет и руководить пенсионеркой, дурой и овуляшкой. Марианка была права на все сто и называла вещи своими именами, за что ее недолюбливали, а за полгода до увольнения перестали звать на совещания и даже междусобойчики. Вот на хрена сейчас работа, когда в руках такое?

— Я, наоборот, увольняться хотела…

Черников повернулся и сжал ей запястья. От него пахло кофе и чем-то терпким, еле заметно, но так, что кружилась голова и все мысли вдруг разом куда-то подевались.

— Ритка, сама подумай, — донеслось точно из-за облаков, — если ты не при делах, то зачем тебе что-то менять? Если остаешься здесь, то не привлекай внимания, будто нет тебя. Даже в аэропорт уже поздно, скорее всего.

Рита смотрела то в спинку сиденья перед собой, то на руки Черникова. От большого пальца к основанию ладони у него шла тонкая белая полоска, идеально ровная поначалу, делавшая резкий изгиб у пальца, точно черта, которую забыли стереть. Она чуть вздувалась над кожей, так и тянуло дотронуться до нее, но Рита вцепилась в ремень сумки обеими руками и на всякий случай закрыла глаза.

— Если будем сидеть тихо, то пронесет, я надеюсь. Деньги в банке спрячь, тут хорошая охрана, отвечаю. Давай иди уже, или опоздаешь.

Черников отпустил ее, Рита посмотрела в окно, снова на сумку, потом в зеркало на лобовом стекле. Черников ободряюще подмигнул ей и мотнул головой в сторону входа в банк.

— А меня пропустят с таким баулом?

Сумка будто еще распухла, увеличилась в размерах, или так казалось от усталости. Контуры предметов потеряли четкость и дрожали, и свет померк, точно солнце закрыли тучи.

— Ты же внутрь заносишь, а не наоборот. — Черников ругнулся сквозь зубы на оживший телефон и спрятал его под портфель. Звук стих, но теперь казалось, будто та самая мышь воет за плинтусом от боли. — Если что-то вынести захочешь, тогда могут быть проблемы, но решим. Все, я погнал. На связи, если что.

Он резко подался вперед и неловко поцеловал Риту в переносицу. Улыбнулся, сжал ей коленку и открыл дверь. Рита выбралась из машины, потянула баул с деньгами за собой. Ноги снова задрожали, сумка висела в миллиметре над землей.

— Как договорились: дом-работа-дом. Будто ничего не случилось.

«Ровер» дернулся с места и выкатился на дорогу, исчез за воротами. Рита поглядела ему вслед и кое-как подняла сумку. Ткань затрещала, одна ручка вдруг стала длиннее другой, баул свалился-таки наземь.

— Помочь? — раздалось сбоку. Это оказался веселый бородатый айтишник, кажется, Антон, он со стаканчиком кофе уже торопился навстречу. Рита только что не оттолкнула его, и парень попятился. Улыбка исчезла, на его физиономии явно проступили недоумение и обида.

— Спасибо, — Рита кое-как улыбнулась, — я сама. Она не тяжелая.

Айтишник ретировался, Рита присела на корточки. Ручка оторвалась, вернее, висела на нитках, сквозь дырки в ткани виднелись желтые, розовые и зеленые пятна. «Сколько там?» — будто снова в дверь носом влетела, перед глазами все аж поплыло от страха: вдруг увидят, все поймут и отнимут, и что тогда? И да, сколько же там, в кофейне они так и не сосчитали добычу, остановились на полумиллионе евро…