Дама с фюрером на спине - [36]

— Мне можно оттуда что-нибудь почитать?

— Легко!

Алина пересела на диван; занявший её место бон с лёгкостью нашёл свой старый ЖЖ-блог и, открыв какой-то пост, встал со стула, освободив место. Усевшись поудобнее, дама с фюрером принялась читать со смешанным чувством интереса и омерзения.

«Толерантные записи»

«22 марта 201* г.

ОДА ПАССИОНАРНЫМ ЮБЕРМЕНШАМ

Детсад, ещё более отчётливо — школа являются моделями общества в миниатюре. Одни индивидуумы с самого порога жизни бьют своих сверстников, мучают их по-всякому, пытаясь получить какие-либо блага или заставить выполнить что-либо при помощи авторитета силы. Силы духа, физической силы или силы материальных ценностей. Другие хотят просто жить в том виде, в каком они сформировались под действием окружающей среды: не желая иного богатства кроме бесконечного мира внутри них, они всю жизнь будут с искренним непониманием смотреть на тех, кто жаждет улучшить своё благосостояние за чужой счёт или просто получает удовольствие от унижения ближнего. Правда, впоследствии юные пассионарии, если их не замочат сразу, смогут сформироваться в самодостаточных преступников-садистов, то есть настоящих мужчин, а вот ребята спокойные будут вынуждены онанировать. Известно, что только чтобы не дрочить, можно всех начать мочить. Мужик готов на любую низость, и чужая жизнь здесь уже не важна. Так появляются пассионарии вторичные, вынужденные. А что им остаётся? Или… Мои руки, мои драчуны… Как там, в песне? „Обгоняет безумие ветров хмельных“?.. Ветры хмельные — пьяный бздёж. Ой, простите, не по теме начал. Поговорим о нацистах. Как можно решать за других, жить им или умирать?! Миллионы советских детей с детства были увлечены фильмом „Чародеи“. Одноклассники мучили впоследствии актрису, засветившуюся на главной детской роли, но, согласно НС-логике, замучить следовало бы из-за национальности и „чародея“-Виторгана, и сценаристов Стругацких. К слову, во время Великой Отечественной войны немцы почти преуспели в отношении малолетних братьев. Тогда Дорога жизни спасла Аркадия Натановича с отцом от смерти в осаждённом Ленинграде, а позже он вернулся за братом и матерью. Кого замучить следующим? Отправить в лагерь чернокожего Тайсона? Так ведь его америкосы уже сажали… Перебить наркоманов? Кобейн облегчил это дело. Гомосеков истребить? Меркьюри уже готов… О, точно! Давайте убьём Роба Халфорда, пока он сам ещё кони не двинул!

В общем, надеюсь, что у меня получилось показать вам ущербность „бритой“ логики».

Алина закрыла файл, прокомментировав прочитанное:

— М-да… Маврошкин мёртв, да здравствует Волкодав!

— Этот Волкодав тоже ist tot, — серьёзно ответил толстяк, добавив: — И слава Gott!

Неоистская тусовка на вписке у Снегирёвой подходила к концу.

— И всё-таки, что тогда произошло? — задала закономерный вопрос хозяйка квартиры. — Почему, с позволения сказать, безобиднейшая болоночка внезапно почувствовала себя огромным волчарой, ведь талантище же явный был «по-шавочьи» лаять?

— Объясни ей, Витёк, ты же знаешь, — лениво ответил Туборглюбов. В своей жизни он бессчётное количество раз отвечал на этот вопрос.

— Просто Москва стала «Москвабадом», и Вован другого способа убрать слово “bad” из её названия не нашёл, — охотно прояснил ситуацию ист Антицунаров.

Экстремистски настроенные друзья вскоре отправились на поиски острых и колющих ощущений. Проводив их и оставшись в одиночестве, Снегирёва углубилась в переписку с Белым Ягуаром, лишь периодически отвлекаясь на модераторство «ВК»-группы «Киллерс крю».

Минут через восемь коллега стал для неё просто «Димой», а его затянутый в гоповку, как в кольчугу Дмитрия Донского, стройный торс, высящийся над заправленными в берцы камуфляжными штанами, вызывал с трудом поддающееся контролю физиологическое влечение и желание куда более тесного контакта, чем позволяли рамки общения в социальной сети. Алина, уже запустившая было руку в трусики, пытаясь нащупать свой сахарный бугорок над колеоризой, внезапно поняла, что куда как логичнее в этой ситуации было бы просто взять и приехать домой к Дмитрию Печуркину. Именно так она и поступила.

Пещера Печуркина располагалась на «Щукинской». Молодые люди встретились в центре зала, затем поднялись в супермаркет, набрав два пакета продуктов к ужину. Наконец, перейдя по подземному переходу под железнодорожными путями, двинулись в сторону Врачебного проезда и Волоколамского шоссе, где во дворах скрывалось логово Белого Ягуара, куда он привёл в целях спаривания самку лучших кровей.

Нацистская однушка была оформлена, на вкус Снегирёвой, по классу «люкс». Тут имелось всё необходимое, чтобы душа пела «Хорста Весселя»: муляжи и новоделы оружия Третьего рейха; сопутствующая атрибутика и экипировка; плакаты любимых Алиной «правых» групп; нацистский стяг на стенке в комнате и крупный портрет фюрера, изображённого в парадной форме, в коридоре. Хоть пентов вызывай — им бы ничего больше и не потребовалось, если бы захотели конкретно «закрыть» Белого Ягуара. Именно этот трогательный факт послал бронебонный заряд страсти сразу в сердце и колеоризу фрау Гитлер. Впрочем, поскольку давать прямо сходу было нельзя по этическим соображениям, сперва они расположились на кухне, чтобы расправиться с честно закупленной в «Щуке» провизией. Нацистка даже не курила, так как не хотела рисковать, не зная, насколько Дмитрий принципиален в данном вопросе. Это была разумная мера предосторожности: Печуркин выгнал бы взашей любого, кто осмелился бы покуситься на расово-полноценный воздух его дома. Здесь он тренировался и занимался йогой, и это был последний бункер, где он пока ещё мог хоть как-то эскапировать от внешнего мира. Одна «зигарета», выкуренная пассивно, в его глазах разрасталась до размера никотинового снаряда крупного калибра, вдребезги разносящего хрустальный бункер «истинного» нациста. «Истинного», потому что точно так же, как граф Толстой выступал в печати за «чистое» христианство, основывающееся на словах Евангелия и не допускающее насилия, Белый Ягуар призывал к рафинированию нацизма и следованию за фюрером в вопросах здорового образа жизни и признания важности физических упражнений, а в идеале — ещё и к копированию внешнего вида и вегетарианской диете. И точно так же, как слова Толстого не всегда соответствовали реальным делам, сам Печуркин отнюдь не спешил выбривать «чаплинские» усики и отращивать эмоватую чёлочку «стрелкой» или закрывать на жидоремонт, по выражению Толстого, «кладбище животных» внутри него. Об этом Дмитрий и поведал фрау Гитлер.