Дама из долины - [13]
— Когда ты крикнула «Браво!» во время моего исполнения «Лунного света» Дебюсси?
— Я тогда еще не пришла в себя после смерти мамы. И сделала это, потому что это был конкурс, потому что я была влюблена в Аню, потому что хотела, чтобы она победила, потому что была под дурью и хотела все тебе испортить.
— Это тебе удалось.
— Но я не собиралась повторить это еще раз.
— И потому сидела как дурочка?
— Вот именно, как дурочка. Но ты играл замечательно.
— Спасибо. А как сложилась твоя жизнь?
— Довольно непросто. Аня что-то надломила во мне, как, впрочем, и в тебе. Ты любил ее как романтик. Она была для тебя единственной. Незаменимой. А для меня только той, которой я хотела обладать. Я была глупая. Ты не заметил, что в Ане не было страсти? Когда она не играла, в ней все было мертво. Поэтому она могла быть одновременно и лесбиянкой, и гетеросексуалкой, не понимая, что это ранит нас с тобой. Опыт с Аней что-то убил во мне. Есть люди, которые невольно заражают других своим несчастьем. В маленькой семье Скуугов все обладали этой способностью. И Брур, и Аня, и Марианне, можно сказать, метили своим клеймом окружавших их людей. Ты, бедняга, тоже не избежал этого. А я хоть и избежала, Аня все перевернула во мне, оставила во мне метку на всю жизнь. Все, что бы я потом ни делала, почему-то было обречено на неудачу. Когда я отправилась в это долгое путешествие, мне казалось, что мое время прошло, я ощущала это как физический недуг. И каждый день меня мучило чувство, будто я упустила что-то очень важное.
Я держу ее руку. Мне приятно разговаривать с нею как в прежние дни.
— Мне тоже знакомо это чувство, — говорю я. — Но оно исчезло, когда в мою жизнь вошла Марианне.
— И ты, конечно, не понял, что для тебя началась новая драма? Что с нами не так, Аксель? Некоторые люди живут, не зная горя и потерь, не переживая никаких драм. А нам довелось увидеть, как наша мама утонула в водопаде, и после этого мы жили словно в аду. Ты никогда не думал об этом?
— Думал. Теперь я это понимаю.
— А я нынче цепляюсь за мелкие прозрачные будни. Снимаю комнатушку на Грюнерлёкке и довольствуюсь малым, как всегда.
— А любовь?
Она краснеет:
— Кое-что, кажется, намечается. Но на нашем фронте царит жесткая конкуренция.
Я думаю, что мне следует пригласить ее жить у меня, пока я еще распоряжаюсь в доме Скууга. Но не могу. Не в силах. Она моя сестра, однако я всегда чувствовал отрицательную ауру, которая возникала, когда мы с нею бывали вместе. Нам лучше, когда мы тоскуем друг по другу.
— А как ты живешь, Аксель?
Что я могу сказать? Что я вообще не знаю, как мне жить?
Я мямлю что-то невнятное.
— Ладно, поговорим об этом потом, — говорит Катрине и гладит меня по щеке. — А сейчас я должна вернуться к работе.
Я скольжу обратно в большой зал. Все скользит и парит в этот июньский день 1971 года, в день, когда похоронили Марианне, когда я снова вернулся к жизни, когда впервые встретил Сигрюн. Что она сказала мне на прощание?
«Если ты поедешь в турне по Северу, ты должен непременно приехать к нам в Пасвикдален. Обещаешь?»
Это похоже на сон, думаю я.
Мне надо побыть одному, хотя одиночество пугает меня. Это тупик. Но Катрине, Габриель и Жанетте отказываются в эту ночь оставлять меня одного. Должно быть, Габриель рассказал Катрине, что я собирался проделать в прошлое воскресенье. Они видят по моим глазам, что зрачки у меня расширены, что мое спокойствие напускное, что у меня дома припрятан валиум.
Мы останавливаемся у выхода. Намерения у них добрые, но меня раздражает их забота.
— Последний трамвай в Рёа идет через пять минут. Мне надо бежать.
Они смотрят мне вслед. И тоже сердятся на меня. Но я не их пациент, думаю я. Мой маленький мир достаточно велик.
В вагоне я еду один. Куда подевались все пассажиры? Я не представляю себе той жизни, которая меня ждет. Думаю, что мне надо поговорить с В. Гуде, с Сельмой Люнге. Мне надо снова найти свое место.
Один на Эльвефарет
Я возвращаюсь в дом Скууга. Уже два часа ночи. Я медлю на пороге. Боюсь темноты? Нет. Просто я слышу какой-то звук. Он доносится из подвала. Неужели там кто-то есть? Я зажигаю свет на лестнице, ведущей в подвал.
— Кто там? — кричу я и чувствую, как по спине пробегают мурашки, словно ко мне кто-то прикоснулся.
Никто не отзывается.
Но я слышу какой-то звук.
Я открываю дверь в кладовую. Включаю свет. Смотрю на кирпичные стены.
Никого.
Но откуда же идет этот звук?
— Кто здесь? — снова кричу я.
Наконец что-то словно силой освобождается от пут.
И не во мне, это исходит снаружи. Я не готов к этому. Это похоже на судороги. С трудом ловя воздух, я бегом поднимаюсь наверх, в гостиную.
Там тоже никого.
Я падаю на диванчик Ле Корбюзье. Сердце бьется как бешеное. В висках стучит. Мне нужно чем-то заполнить комнату. Рахманинов. Мой сон. Второй фортепианный концерт. Колоннада октав в начале. Аккорды в фа миноре, моделирующие в до минор. Мне следовало это понять. Траурная песнь для рояля и струнных. На темном замутненном фоне композитор широким мазком пишет свою картину. Вот где я смогу скрыться от своего чувства вины. В этих подводных течениях. Я подхожу к шкафу с пластинками и достаю этот концерт. Играет Рихтер, дирижирует Вислоцкий, Варшавский филармонический оркестр. Траурная песнь, не имеющая конца, она разрывает путы концерта благодаря тому, что стала такой знаменитой, что ее темы слишком хорошо известны. Но разве нельзя играть то, что уже известно? Неужели то, что когда-то было признано и заиграно, затерто собственной славой, потеряло свою ценность? Я много лет знаю этот концерт, но давно не слушал его. И вот, сегодня ночью он мне необходим. Рахманинов в доме Скууга. Наконец я понимаю, что потерял. Их больше нет. Ни Ани, ни Марианне. Марианне больше не сидит на диване рядом со мной. Нет ее и между деревьями. Впервые она исчезла. Совсем исчезла. Навсегда. Аня тоже. Ее больше нет. Впервые я пытаюсь осознать, что больше никогда их не увижу.
«Река» норвежца Кетиля Бьёрнстада — долгожданное продолжение «Пианистов» (КомпасГид, 2011), истории об Акселе Виндинге, подающем надежды музыканте, чье упорство и воля к победе по праву достойны восхищения.Ему уже восемнадцать, и он все еще горюет о потере любимой девушки Ани, в то же время он окончательно определился с целью жизни и теперь устремляется по намеченному пути, с головой погрузившись в подготовку к дебютному концерту. Но в жизни есть две вещи, с которыми никогда не стоит торопиться: коньяк и любовь, — и теперь Аксель научился чувствовать это.
Роман «Пианисты» норвежского писателя Кетиля Бьёрнстада открывает малознакомый нам мир, где музыка похожа на спорт, где важны техника, выносливость и амбиции, мир, где малейшая ошибка может стать фатальной…15-летний пианист Аксель Виндинг своей любовью к музыке обязан матери. Они проводят вечера вместе, слушая концерты классической музыки, пойманные на плохоньком радиоприемнике. Их семья небогата, но мама готова пойти на все ради того, чтобы сын стал выдающимся пианистом. Когда внезапно она погибает, Аксель бросает школу, чтобы все силы отдать подготовке к Конкурсу молодых пианистов в Осло.
Десять лет назад украинские врачи вынесли Юле приговор: к своему восемнадцатому дню рождения она должна умереть. Эта книга – своеобразный дневник-исповедь, где каждая строчка – не воображение автора, а события из ее жизни. История Юли приводит нас к тем дням, когда ей казалось – ничего не изменить, когда она не узнавала свое лицо и тело, а рыжие волосы отражались в зеркале фиолетовыми, за одну ночь изменив цвет… С удивительной откровенностью и оптимизмом, который в таких обстоятельствах кажется невероятным, Юля рассказывает, как заново училась любить жизнь и наслаждаться ею, что становится самым важным, когда рождаешься во второй раз.
Господи, кто только не приходил в этот мир, пытаясь принести в дар свой гений! Но это никому никогда не было нужно. В лучшем случае – игнорировали, предав забвению, но чаще преследовали, травили, уничтожали, потому что понять не могли. Не дано им понять. Их кумиры – это те, кто уничтожал их миллионами, обещая досыта набить их брюхо и дать им грабить, убивать, насиловать и уничтожать подобных себе.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Люси и Гейб познакомились на последнем курсе учебы в Колумбийском университете 11 сентября 2001 года. Этот роковой день навсегда изменит их жизнь. И Люси, и Гейб хотят сделать в жизни что-нибудь значительное, важное. Гейб мечтает стать фотожурналистом, а Люси – делать передачи для детей на телевидении. Через год они встречаются снова и понимают, что безумно любят друг друга. Возможно, они найдут смысл жизни друг в друге. Однако ни один не хочет поступиться своей карьерой. Гейб отправляется на Ближний Восток делать фоторепортажи из горячих точек, а Люси остается в Нью-Йорке.
Три женщины-писательницы из трех скандинавских стран рассказывают о судьбах своих соотечественниц и современниц. О кульминационном моменте в жизни женщины — рождении ребенка — говорится в романе Деи Триер Мёрк «Зимние дети». Мари Осмундсен в «Благих делах» повествует о проблемах совсем молодой женщины, едва вступившей в жизнь. Героиня Герды Антти («Земные заботы»), умудренная опытом мать и бабушка, философски осмысляет окружающий мир. Прочитав эту книгу, наши читательницы, да и читатели тоже, узнают много нового для себя о повседневной жизни наших «образцовых» северных соседей и, кроме того, убедятся, что их «там» и нас «здесь» часто волнуют одинаковые проблемы.
Роальд Даль — выдающийся мастер черного юмора и один из лучших рассказчиков нашего времени, адепт воинствующей чистоплотности и нежного человеконенавистничества; как великий гроссмейстер, он ведет свои эстетически безупречные партии от, казалось бы, безмятежного дебюта к убийственно парадоксальному финалу. Именно он придумал гремлинов и Чарли с Шоколадной фабрикой. Даль и сам очень колоритная личность; его творчество невозможно описать в нескольких словах. «Более всего это похоже на пелевинские рассказы: полудетектив, полушутка — на грани фантастики… Еще приходит в голову Эдгар По, премии имени которого не раз получал Роальд Даль» (Лев Данилкин, «Афиша»)