Дальний полет - [75]

– А что, действительно в глубинных районах так опасно?

– Хуже некуда, - ответил Уолд. - У вас есть статистика нервных расстройств членов исследовательских групп. Попробуйте соотнести ее с процентом расстройств среди всего персонала.

Преллен криво улыбнулся.

– Я уже сделал это, - сказал он. - Ну что ж, вы ведь доктор. Что еще вам пригодится в дороге?

– Только молитвы да бездна воображения, - невозмутимо заявил Уолд. - Кажется, только на это там и можно опереться.

– Тогда желаю удачи, - сказал Преллеп. - О, Элтон…

– Ну?

– Я не знаю, почему Синклер пошел туда в одиночку, но если в результате ваших психологических упражнений ему будет причинен вред, вы знаете, как я буду вынужден поступить с вами!

– Ничего другого я и не жду, - ответил Уолд. - Но, капитан, вам бы пришлось проделать адскую работу, чтобы найти улики.

В зарослях не было заметно тропинок, но пружинящие пальчатые стебли позволяли Синклеру почти без отклонений двигаться в любом направлении. Пускаясь в путь, Синклер мысленно отметил положение Солнца, решив следовать к дальнему, низко расположенному участку листвы, в котором ощущалось какое-то движение. Этот участок явно чувствовал приближение Синклера и двигался впереди него, иногда очень быстро, но ни разу не удаляясь настолько, чтобы исчезнуть из поля зрения Синклера.

Синклер не мог узнать, был ли там один Незнакомец или целая группа, но вот почему чужаки проявляют себя только таким образом, Синклер не умел объяснить, хоть и был физиком.

Понять всю эту ситуацию можно было, лишь сочтя действия Незнакомцев приманкой либо приглашением следовать дальше. Поскольку Уолд заверял его, что Незнакомцы не опасны человеку, Синклер не испытывал особой тревоги, следуя за ними, куда бы они его ни привели.

Но, честно говоря, в глубине души он вовсе не был так уж спокоен. Короткая стычка с Незнакомцем серьезно поколебала его веру в широту собственного воображения, и он вспомнил наставления Уолда об опасности контактов с чужаками. Но сама по себе возможность разузнать хоть что-то о способе, при помощи которого титановый стержень за несколько миллисекунд без нагрева преобразуется в сложнейшую форму, была неодолимо притягательна для Синклера.

Синклер шел уже час, но внезапно остановился - у него начались галлюцинации. Появилось странное ощущение: будто перед ним и вокруг него на мгновение выросли громадные башни - башни, которые возникли и пропали настолько быстро, что он воспринял их скорее подсознательно. Однако четкость изображения была такова, что оно запечатлелось в сознании как несомненная реальность. Все еще в оцепенении Синклер осматривался вокруг, пытаясь понять, что же могло так подстегнуть его фантазию. Но заросли попрежнему спокойно шевелились.

Внезапно Синклера поглотил ад. Он провалился в центр какой-то темной вращающейся громадины, которая вполне могла бы оказаться одной из машин в оружейных мастерских преисподней. Или частью грохочущего, ошеломляющего сверхгигантского города, настолько же превышающего понимание и выносливость Синклера, насколько наши города были бы непонятны и невыносимы для кроманьонца или неандертальца. Мозг Синклера буквально разрывало от нестерпимой дикости впечатлений, полных грохота, грязи, буйства и непреодолимой силы.

И это видение исчезло так же быстро, как и появилось. Лишь ощущение беспокойства, оставшееся в разгоряченном мозгу Синклера, да грохот, все еще звучавший в его ушах, продолжали напоминать о перенесенном шоке. Чувство ужаса росло, росло, и Синклер, словно зачарованный, со страхом ожидал того, что еще предстояло ему.

По-прежнему ничего не понимая, Синклер пытался уследить за вереницей миражей - за различными сценами и символами, проплывавшими перед ним. Он не мог отличить иллюзии от реальных фактов, и ему приходилось не истолковывать, а лишь фиксировать то, что он видел. Но даже это вызывало спазмы в его желудке и головокружение. Тем временем в окружаю щей обстановке произошли ошеломляющие, явно неправдоподобные изменения. Мрачные тени чудовищного сатанинского комплекса уступили место добела раскаленному кусочку пустыни, затем - ледяной тьме, которая местами расцвечивалась беспорядочными мерцаниями, столь невообразимо далекими, что глазам было больно. Вновь и вновь изображения незаметно переходили из одного в другое, и затуманивались, и снова прояснялись; становясь реальностью и приобретая чужой, непостижимый смысл, они воздействовали на неизвестные, не свойственные человеку семантические переключателя и изнуряли Синклера; на такие эмоции не был рассчитан его организм.

Первым впечатлением, потрясшим Синклера, было ощущение движения - будто он неким безынерционным способом брошен в мир бредовых видений. Позже более рациональная часть его сознания произвела переоценку этих ощущений, и он начал смутно понимать, что на самом-то деле он был неподвижен, а все эти фантастические видения создавались вокруг него и затем уничтожались.

Синклер вспомнил, что Преллен определял разум как способность сознательно управлять окружающей средой. Он начал исподволь постигать смысл давно известной истины, гласящей, что в течение определенного времени любая среда должна изменяться - то ли естественным путем, то ли посредством неких манипуляций; он начал также осознавать, что невообразимые изменения и превращения, происходившие вокруг него, отличались от любой знакомой человеку ситуации главным образом своими темпами.