Дальние рейсы - [100]

В открытом море бугрились изрядные волны, а в бухте, упрятанной среди высоких берегов, было совсем тихо, даже рябь не морщила воду, по которой плавало много диких уток. Тишину нарушили ружейные выстрелы. Какие-то смельчаки с отдыхавшего на рейде танкера гонялись за утками на мотоботе и никак не могли добыть хоть одну.

Поселок тут такой, как и в Воронцове, может даже поменьше. Я посидел в душной, прокуренной комнате, поговорил с двумя охотниками. Один, ненец, потягивал крепкий чай да больше помалкивал. Рассказывал пожилой русый мужчина. Сам он из-под Архангельска, но давно прижился на Вайгаче. Ходит за песцом, рыбачит, бьет морского зверя. Но главное, конечно, песец. Когда он есть, тогда и заработок хороший. А в общем по кругу получается сотня рублей на месяц.

— Эти деньги можно заработать в любом месте. В городе и в деревне, в Архангельске и на Украине. Что же удерживает вас тут? — напрямик спросил я.

— Привычка, — после короткой паузы ответил собеседник. — Привольно здесь. На материке люди, как икра, слиплись в кучу и несет их по течению. А у нас каждый человек заметен. Ну, и просторы, конечно, тесно мне в городе…

Что касается просторов, то они действительно фантастические. Поднимешься на невысокий горб, посмотришь вокруг. Позади тундра: среди темных мхов тускло блестит вода. И впереди такая же тундра до следующей цепочки пологих горбов. А там опять тундра, опять озера и ни единого деревца, ни единой постройки. Тут в самом деле можно привыкнуть к однообразному первозданному покою, к нетронутой тишине.

Бухта Варнека изобилует маленькими укромными заливчиками. Вода очень прозрачная, далеко просматривается каменистое дно. Вдоль берега высятся черные, словно графитовые, скалы-обрывы.

Вытекая из гротов, вода тихо журчит, переливается среди камней. Над скалами свистит ветер. Приходи сюда и сиди часами, хоть целыми днями: думай, размышляй — никто и ничто не помешает тебе.

После Вайгача снова был шторм. Теплоход качался ночь, день и еще ночь. Над морем бушевала пурга, злой ветер швырял пригоршни белых дробинок, мелких и твердых. Все было мутно вокруг, из-за серой пелены катились черные волны, прогибы между ними были покрыты пеной; она казалась густой и вязкой от осевшего в ней снега.

На этот раз пассажиры держались геройски. Они либо привыкли к качке, либо успели закалить на севере свои характеры; во всяком случае морской болезни поддались немногие. На подветренном борту было людно. Тут дышали холодным воздухом, смотрели, как бушует стихия, и даже пели гимн первого арктического рейса, который был написан туристами и начинался такими словами:

Дух странствий нас позвал в поход

К суровым северным волнам.

И двинул в Арктику народ

Навстречу льдам, навстречу льдам!

Близился конец путешествия, у себя в каютах люди заполняли анкеты, подводя итоги круиза. Мнения были разные, но факт остается фактом: рейс первого пассажирского судна в Арктику состоялся. Получен первый опыт, необходимый для организации в будущем регулярных рейсов по арктическим трассам.

В последний вечер перед приходом в Мурманск северная природа отблагодарила туристов за их любознательность и долготерпение, открыв картину удивительной красоты. Шторм почти стих, и качка уменьшилась. Потеплело. Неожиданно налетел снежный заряд, такой густой, что даже фонарь на мачте скрылся из глаз. Снег валил крупными хлопьями, вскоре весь корабль стал белым, повсюду лежали пушистые шапки. А минут через пять заряд кончился так же неожиданно, как и появился. И сразу открылось чистое черное небо, полное мелких далеких звезд.

Среди черноты возникла вдруг голубоватая, мерцающая полоса. Она то расширялась и удлинялась, то суживалась, словно сжималась испуганно.

Опять налетел заряд, и, пока он бушевал над теплоходом, полярное сияние разлилось по всему центру неба, набрало силу и яркость. Мерцающие полосы тянулись параллельно одна другой, голубоватый свет словно бы переливался и наполнял их поочередно. Сначала разгорелась та полоса, что ближе к горизонту, потом засияла соседняя, потом следующая, а первая уже начала меркнуть. Эти переливы повторялись раз за разом, плавно перемещаясь от края до края. Мне представлялось, что это лучи прожекторов, которые светят то слабее, то сильнее. Но я понял, что мое сравнение не совсем правильно, и отправился искать Валентину.

— Это игра на клавесине, — сказала опа. Я сперва даже не понял, а потом сообразил: девушка выразила не только форму, но и суть явления, окрашенную ее собственным настроением.

ВОЗРАСТ БОЛЬШИХ СВЕРШЕНИЙ

В Кольский залив мы вошли рано утром. «Воровский» втянулся в длинный и довольно узкий коридор, стиснутый с обеих сторон высокими сопками. Они казались пестрыми, потому что в лощинах, в трещинах, в затишье между камнями лежал снег, а сами камни, обдутые ветром, еще оставались темными.

Мне хорошо знакомы эти угрюмые обрывистые берега: почти два года провел я когда-то в этих местах. Выйдешь, бывало, на деревянный причал ясным мартовским днем, когда кончится полярная ночь, и залюбуешься. Вода в бухте синяя-синяя, а вокруг ослепительно сверкает на солнце снег. Изредка пройдет корабль, взбудоражив воду, оставив за собой пенистый след. И опять только белизна с синевой да блеск солнца.