Дальнейшие похождения Остапа Бендера - [45]

Кровать у Лантуха была одна и все трое легли на полу.

Утром сборы были недолги. Наскоро позавтракали и по обычаю присели.

Провожала путешественников хозяйка Анна Никитишна. Когда выходили из квартиры, на верхнем этаже торопливо задвигали мебелью.

— Слышите? — поднял палец Генка, — Муковозы сходятся!

Колька захихикал, Цымбал захохотал лестницей. Лантух бросил:

— Цирк!

Под напутствие хозяйки тройка парней двинулась в путь.

Город набирал темпы дня. Площадь заснежили голуби. Милиционер вел в отделение первого пьяного. К базару тянулись телеги и арбы с товаром. У ларьков толпились покупатели.

— Как я уже говорил, приятели, транспортом пользоваться будем только в крайнем случае. Выходим за город и шагаем по проселочной дороге. Возражения?

— В путь! — сбил палкой ромашку у дороги Белобров.

— Однако уже припекает, к реке бы притопать и вдоль нее идти, — поправил рюкзак за плечами Лантух.

Компания бодро зашагала и вскоре вышла за город к грунтовой дороге, идущей через поле озимых.

Воздух был чист. Над полем висело солнце. Вдалеке колыхалось от нагреваемой земли марево.

Колька Белобров шагал впереди и был чем-то похож на предводителя путешественников. Шагал размашисто, целеустремленно, выдвинув корпус вперед. Цымбал и Генка, немного поотстав, шли за ним. Цымбал, на голову выше Генки и на столько же ниже Белоброва, был похож на боксера, шагал легко, плавно, чуть сгибая ноги в коленях. Генка, самый низкий и полный, казалось, катился под рюкзаком и от друзей, имеющих преимущества в ходьбе, благодаря их росту, не отставал ни на шаг.

Трое шагающих по полю дружили между собой крепко и неразрывно давно. Еще с гимназической скамьи. А затем учились на рабфаке тоже вместе. А после и в вузе вместе. А когда получили специальности, то разъехались по разным городам. Но дружба продолжалась. Отпуск они всегда проводили вместе и каждый раз по— новому, по выдумкам Сашки Цымбала. И еще их объединяло то, что никто из троих женат не был. Обета они никакого не давали, а так, как-то не получалось ни у кого из них с женитьбой. И трагедий сердечных у каждого из них, к счастью, не было.

— Эх! Друзья! Мы свободны, как орлы степные! — приостановился Белобров. — Что наша жизнь!? — вскинул он руки.

— Она общественная, академик, — серьезно произнес Цымбал. — Хочешь ты этого или нет, а так, общественная и все. Попробуй стать, скажем, дикарем-островитянином! Не выйдет. Объяснять нет надобности почему.

— Как это так, общественная? — зашагал снова Белобров.

— Ты крупица социалистического общества, а общество твоя среда, твоя природа. Вот ты и должен вести свой образ жизни так, как тебе будет велено этим же самым обществом.

— Это верно, — согласился со вздохом Колька. — Но жизнь прекрасна, путешественники-кладоискатели.

— Прекрасна… Общественная там и прочее… А я уже есть хочу, товарищи, — вытер платком лицо Лантух.

— Начинается, — покосился на него Цымбал. — Договаривались же не скулить. Пока вокруг нас поле. Придем в живописное место у реки и пообедаем.

Лантух вдруг запел:

Ехал парень по дороге, отлетело колесо.

Слез на землю, чтоб поправить, а телегу унесло…

Дорога свернула влево, поднялась на пригорок и сбежала к реке.

И Генка запел, увидев реку, у которой ожидал их обеденный отдых:

Над рекой стоит туман, во дворе пеленки,

Вся любовь твоя обман, окромя ребенка…

— И где это ты нахватался этих частушек, Лантух. Вроде бы и образованный, из приличной семьи… — укорил его Цымбал.

— Ты же сам сказал, что мы крупица общества, Саша. А оно и преподносит нам такое…

— Ты же поэзией занялся, как писал в письме, — ответил на это Цымбал. — Вот и брякни нам такое…

— Да, что-нибудь из своего возвышенного, — подтвердил Белобров, остановился и взглянул на Лантуха.

— Хорошо, я прочту свое первоначальное…

…Генка Лантух пытался писать стихи в местную газету. Говорили, за стихи хорошо платят. Выбрав момент, когда на него нашло вдохновение, он подумал и на бумагу легли первые строки его поэзии:

Вот свежим ветерком дунуло.

Вот небо тучкой затянуло,

И змейкой молния блеснула,

С раскатом прокатился гром…

Уж пыль дорожная парится

Под каплями весеннего дождя,

И влаги жаждает напиться

Давно не пившая ее земля

А небо черным одеянием покрыто,

На землю низвергает гуще водопад,

И та уж больше не парится,

Старается дар неба в изобильи принимать.

Промучавшись более часа и не сотворив продолжения, он пошел прогуляться в сад и там его осенило:

Кругом цветы благоухают,

Пьянит душистый аромат,

И птицы весело щебечут.

Купаясь в солнечных лучах.

Беседка в диком винограде

Ютится в темном уголку,

А рядом, заросли сирени

И куст смородины в цвету.

Под тенью старого платана

Скамья заветная стоит.

Укромным местом и прохладой

К себе заманчиво манит.

Напечатав эти два стихотворения на пишущей машинке, он понес их в редакцию газеты. Там ему сказали: «Лиричность. Красивость. Отсутствует идея, отражение нашей действительности, нашего общества, строящего социализм, молодой человек. Вот почитайте, что мы собираемся печатать». И Лантух прочел:

«Нам солнца не надо, нам партия светит…»

— А, каково? — зашелся в восторге редактор. — Или вот…

«Партия» смело и твердо ведет наш корабль…»