Дальнейшие похождения Остапа Бендера - [42]

Автомобиль в это время выехал на Крещатик и поехал мимо угла Прорезной, где находилось их учреждение. Все устремили свои взоры на их бывшее место службы. И каждый заметил, что у входа в полуподвал ДОЛАРХа прогуливается тип в гражданском облачении.

— Неудобоваримое для властей это место — угол Крещатика и Прорезной, — констатировал Остап. — Революция в свое время изгнала отсюда Паниковского, а теперь власти изгоняют и нас, — осуждающе покачал он головой.

Экс-председатель не ошибся. Не успели названные археологи проехать мимо своей бывшей конторы, как к ней подъехал «форд» с работниками НКВД. И вскоре в присутствии дворника Македона и еще двух понятых амбарный замок на двери ДОЛАРХа был выкручен и сотрудники сыска ринулись вовнутрь по ступенькам. Но кроме утлой меблировки конторы они там ничего не нашли.

И если этого Балаганов и Козлевич не видели, то Остап все именно так и представлял как и должно было все происходить.

Адам проехал до Бесарабки и приткнул к краю тротуара свою любимую машину. Молчал, ждал когда Бендер что-то скажет. Но сказал Балаганов:

— А теперь что мы будем делать?

— Прошу не забывать, Шура, что идете в ногу с Остапом Бендером, — ответил великий предприниматель. — Если в Черноморске после ликвидации «Рогов и копыт» и пожара Вороньей слободки у нас оставались копейки, то сейчас мы богачи! Банковских денег у нас пятьдесят три тысячи, а это? — указал Остап на мешки у заднего сидения автомобиля.

— Куда едем, Остап Ибрагимович? — спросил на этот раз Козлевич и посмотрел своими светлыми глазами на Остапа, а затем на Балаганова.

На какое-то время в машине воцарилось молчание. Затем Бендер сказал:

— К дворнику Македону едем, друзья.

Адам и Балаганов только переглянулись, но ничего не сказали ни против, ни между собой.

— Да, Адам, разворачивайся и едем, а по пути заверни в знакомую нам художественную мастерскую.

Узнав от Македона о приезде НКВД, Остап ему сказал, что Общество ДОЛАРХ до глубокой осени уезжает в экспедицию производить раскопки на Кавказе и в Средней Азии.

— Вот тебе, Македон, плата вперед, смотри тут за порядком, а для того, чтобы приходящие люди знали, прибей сейчас же на дверях вот это объявление.

— Не извольте беспокоиться, гражданин хороший, все сделаю как говорите. И за комнатой присмотрю, и жене своей прикажу, значит, присматривать на время моей отлучки.

— Вот и ладно, уважаемый Македон, — провел рукой по плечу дворника Остап.

Компаньоны сидели в машине и смотрели, как их порученец старательно приколачивает к двери железный лист с надписью:

«Общество любителей археологии

уехало до осени в дальние экспедиции производить раскопки на Кавказе и в Средней Азии.

Запись желающих вступить в Общество будет производиться после сообщения в газете.

Правление».

Это объявление выполнил художник, куда компаньоны заехали перед этим. Написано было масляными красками, чтобы надпись не смыл дождь.

— Теперь, мои камрады, — засмеялся великий комбинатор, — до глубокой осени никто не будет нас искать. Ни угрозыск, ни НКВД, ни моя библиотечная знакомая Клара. А там все и утрясется, когда увидят, что наш ДОЛАРХ остается закрытым.

Остап все еще не хотел будоражить души своих друзей опасностью. Он не рассказал им ни о Кларе, ни о своих выводах, ни об уголовной ответственности за покупку краденого, ни за продажу антиквариата иностранцам, ни о статьях уголовного кодекса, наказуемых за это. Ничего им не рассказал и не пояснил. Но Козлевич и Балаганов, искушенные в делах уголовщины, понимали все это и без слов своего командора. И смотрели на него, как на маяк указывающий как им быть и куда ехать в связи со сложившимися обстоятельствами.

Какое-то время в машине все трое молчали, думали. Но затем Козлевич остановил машину и снова спросил:

— Куда едем, командор?

После затянувшегося молчания, под ожидающими ответа взглядами Балаганова и Козлевича, великий комбинатор неожиданно для них произнес:

— Едем в Мариуполь, Адам, Шура!..

— В Мариуполь? — в один голос воскликнули компаньоны.

И Остап Бендер поведал им то, что ему стало известно благодаря его посещению библиотеки ВУАКа.

Из разговора с энкавэдисткой Кларой, насколько она выпытывала у него интересующие сведения, настолько и он выпытывал у нее сведения из «секретной» подшивки. Ему стало известно, что решением правительства в Мариуполе и в других портовых городах началось принудительное выселение иностранно-подданных Греции, Турции, Ирана, Германии и других стран. А когда он спросил свою соседку зачем это она копается в архивных материалах, она ответила:

— Я копаюсь в архивах, чтобы узнать, что могут вывозить иностранные подданные из Украины.

— Что же они могут вывозить? — с напускным удивлением спросил Бендер ее.

— О, они долгое время жили у нас и скупали все то, что представляет ценность, чтобы за границей продать во сто крат дороже. И беляки утопили свой катер с большими ценностями…

Эти слова Остап запомнил не только прочно, но успел и выписать кое-что. И вот теперь он говорил своим компаньонам-единомышленникам:

— В Мариуполе нас ждет, если не ошибаюсь, многообещающее дело. В портовом городе ценят предметы старины и охотно их покупают, чтобы затем продать иностранным морякам, камрады.