Далекое и близкое, старое и новое - [8]
Один раз заехал к нам, по пути, купец Мокрицкий, живущий в 30 верстах от нас в станице Платовской, и пригласил нас, ребят, приехать к ним в гости. Родители без всяких разговоров разрешили эту поездку. Мне было 8 лет, Филиппу 6 >1 />2. Мы просили маму рассказать нам дорогу, а мама сказала: «Заезжайте в табун, вам калмыки расскажут». Через несколько дней после этого, пообедавши, мы поехали к Мокрицким. Заехали в табун, а там как раз была выучка «неуков», которых старались немного подъездить, чтобы они были смирные. На «неуков» табунщики садились по очереди. Их было у нас 6 – 7 человек. Старший табунщик Буюндук накинул арканом дикую лошадь и, взяв аркан под стремя, держал ее. Другой табунщик спешился и, придерживаясь за аркан, осторожно подошел к ней, взял за уши, надел уздечку, чумбуром (ремень от уздечки) закрутил губу и стал тянуть. От страшной боли лошадь уже ничего не чувствует. Тогда накладывают на нее седло, подтягивают подпруги и на лошадь садится очередной табунщик. Освобождают губу и быстро все отбегают. Несколько мгновений лошадь стоит неподвижно, но боль быстро проходит, и лошадь чувствует страшную незнакомую тяжесть на спине, а на животе – подтянутые подпруги и начинает бить. Она бьет задними ногами, поднимается на дыбы, иногда падает на землю и сейчас же вскакивает и, вообще, всеми силами старается сбросить седока. Надо бить ее плетью, чтобы она поскакала – «понесла». Когда она устанет, переходит на рысь и шаг. Тогда постепенно приучают поводом идти в ту сторону, куда надо.
В описываемом случае табунщик-калмык, ему было лет 17, а на вид примерно 12, не удержался, упал прямо головой вниз и лежал неподвижно. За лошадью поскакали, а на упавшего не обращают внимания. Я говорю Буюндуку: «Он убился, его надо поднять». Буюндук отвечает: «Не убился, а совестится встать». И так он лежал, пока поймали лошадь и привели. Старый калмык подошел, толкнул его в бок ногой и крикнул: «Вставай, коня привели». Калмычонок встал, сел на лошадь и больше уже не падал.
Мы расспросили дорогу и поехали. Надо было доехать до зимовника Подкопаева, там переехать мост и ехать дальше направо. Но еще не доехали до Подкопаева, как разразился страшный ливень. Мы карьером бросились к зимовнику и там завели лошадей в сарай. Хозяева, узнав, что мы Балабины, пригласили в дом, хотели угощать и уговаривали остаться ночевать, так как через двадцать минут будет уже темно. Но мы не послушались разумного совета и, как только дождь перестал, поехали дальше. Вскоре наступила ужасная тьма, все небо оказалось покрыто тучами, не видно было и ушей лошади, на которой сидишь. Едем как будто по дороге, но ведь степь ровная, как стол, и куда едем, не знаем. Наткнулись на каких-то рабочих, идущих пешком в том же направлении. Они стали расспрашивать нас: кто мы, куда едем и зачем? «Как же вы не боитесь? Ведь недавно разбойники напали на одного барина, ехавшего на тройке, выпрягли лошадей и увели, а он остался в экипаже один в степи». – «А где же станица Платовская?» – «Да вы так по этой дороге и приедете туда. Проводили бы вас, да нам надо в сторону». Едем, тьма, наехали на какую-то стену, повернули вдоль стены, попали опять на дорогу, а темень непроглядная, и нигде ни одного огонька. Приехали к какой-то речке, которой не должно быть. Брат говорит: «Подождем, пока вся вода протечет». Посмеялись и решили ехать в воду. Оказалось, что речка образовалась от недавнего ливня. Приехали к какому-то дому, где много рабочих укладываются спать на ступеньках крыльца. Спрашиваем: «А где живут Мокрицкие?» – «Да это их магазин, а калитка в их сад сбоку». Начали стучать, и нам открыли, накормили и уложили спать, удивляясь, что таких малых детей отпустили на ночь за тридцать верст. Но если бы меньше смотрели в табуне на выучку «неуков», мы приехали бы к Мокрицким засветло. Обратно мы ехали без приключений. Дома смеялись над нашим путешествием.
Первый раз меня взяли в Новочеркасск, когда мне было семь лет. Тогда я и железную дорогу увидел первый раз – и то издали. Когда мы ехали по городу в коляске, я увидел, как крошка кадет стал во фронт генералу, я был в восторге и решил быть непременно кадетом.
В это время была страшная засуха. Несколько месяцев не было дождей, земля потрескалась, было душно. В Новочеркасске, на главной улице, при большом стечении народа, служили молебен, прося у Господа Бога дождя, и еще не окончился молебен, как пошел дождь и люди стали разбегаться и прятаться. Это произвело на меня большое впечатление – я почувствовал Бога.
Старшие братья и гостившие у нас дяди – все были охотниками. Дичи по прудам и Манацким[8] лиманам было много, и охота всегда была удачная. Почти всегда они брали с собой и нас, мальчиков, но до десятилетнего возраста стрелять не давали. Мы часто служили им вместо собак – доставали из воды убитую утку, нагоняли в степи дроф и стрепетов и другую добычу.
Учить меня начали, когда мне было около семи лет, я все время приставал к матери с просьбой учить меня. Раз мама, чтобы отвязаться от меня, была занята, дала мне газету, показала букву «У» и велела подчеркнуть все буквы «У». Я долго смотрел на газету и сообщил матери, что в газете больше нет ни одной «У». Мама посмеялась и показала мне, как надо искать. Через несколько дней я знал уже все буквы и складывал их. Потом появились на стенах комнаты всякие слова, меня выбранили и запретили показывать свою грамотность на стенах.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
Опираясь на архивные документальные первоисточники, значительная часть которых представлена читателю впервые, автор книги стремится к объективному воспроизведению исторической фактологии, атмосферы острой политической борьбы и дает беспристрастный исследовательский анализ общественных процессов начала XX в.Книга наглядно и доказательно вскрывает намеренность фальсификации фактов биографии Верховного правителя России, обнажает сознательную дискредитацию имени и клевету, бездоказательно порочащие честь и достоинство российского адмирала.В целом исследование С.В.