Далекое и близкое, старое и новое - [34]

После отъезда отслуживших казаков занятия в полку не производились, и я уехал в 28-дневный отпуск вместе с братом Филиппом⁶⁷ , который в этом, 1901 году произведен был в офицеры. Он вышел в наш полк и зачислен был в 3-ю сотню, где служил и я.

Отпуск в 28 дней промелькнул как мгновение, и я все-таки успел несколько раз поохотиться на прудах и в Манычи.

Второй и третий год моей службы в полку я также заведовал обучением молодых казаков. Брат заведовал сотенными разведчиками.

Мой бывший сменный офицер в Николаевском кавалерийском училище, есаул Греков, был прикомандирован к нашему полку на год для прохождения ценза командира сотни, чтобы иметь право быть командиром сотни юнкеров. Алексей Кириллович Греков говорил мне: «Я в уме своем составил идеал отношений офицеров и нижних чинов и считал его, как любой идеал, неосуществимым, но этот идеал я нашел в вашем полку».

Прослужив три года в полку, мой брат Филипп поступил в Академию Генерального штаба и блестяще окончил ее. Год прокомандовавши в нашем полку сотней, он дальше служил старшим адъютантом в штабе гвардейского корпуса по Генеральному штабу в Петербургском военном округе. На войне командовал полком. После войны арестован большевиками и замучен в Сибири.

Брат всегда очень строго исполнял все правила, установленные нашими военными законами.

Будучи на младшем курсе Академии Генерального штаба, он шел по улице в академию, а впереди него, шагах в десяти, шел другой офицер, армейский поручик, тоже слушатель младшего курса академии. Вошли в столовую завтракать. Столовая наполнена офицерами. Случайно сели за один стол и брат, и шедший впереди офицер. Брат говорит ему: «Сейчас я шел в академию в десяти шагах сзади вас и обратил внимание, что несколько встречных офицеров отдавали вам честь, но вы ни одному не ответили. Что это значит?» – «Я считаю это правило глупым и никому честь не отдаю». – «Но это приказ Государя Императора, чтобы офицеры приветствовали друг друга, мы не смеем не исполнять приказ Его Величества». – «А я считаю это глупостью и не исполняю». – «Посмотрел бы я, как бы вы мне не отдали честь?» – «Вам бы я непременно отдал честь, я вас боюсь и смотрю на вас, как на жандарма». Брат вспылил. Он стукнул кулаком по столу и на всю столовую крикнул: «Я вам сейчас по морде дам». И сейчас же вышел из столовой, в этот день больше в столовую не приходил и, что было после его ухода, не знал – ни с кем не разговаривал. Но на следующий день утром в приказе по академии прочитал, что этот офицер отчисляется из академии в свою часть.

Как я уже писал, брат Филипп, окончив Академию Генерального штаба, служил в штабе гвардейского корпуса адъютантом. Как-то я с женой был у него вечером. Напившись чаю, перешли в его кабинет, где, кроме нас и супруги брата, был еще кто-то, не помню. Брат, торопясь, набивает патроны к охотничьему ружью, разговаривает с нами и одновременно диктует приказ по корпусу пришедшему старшему писарю. В одиннадцать с половиной часов вечера прибыло заказанное такси. Брат мчится на станцию, кондуктору в вагоне приказывает непременно разбудить его на таком-то полустанке, полем и лесом идет к дому лесника, пьет там крепкий чай и идет на определенное место ждать пролета гусей.

На рассвете начинался лет. Иногда гуси налетят, но большей частью пролетят в стороне, вне выстрела, и брат идет к полустанку и с обратным поездом едет в Петербург и уже не просит кондуктора разбудить, сразу засыпает. В Петербурге его будят, он едет домой, принимает холодный душ, пьет крепкий-прекрепкий кофе и мчится в Николаевское кавалерийское училище читать лекции по тактике и военной истории. Из училища едет в штаб корпуса, делает доклад командиру корпуса, занимается делами до часу, поднимается домой обедать (квартира здесь же, в штабе корпуса) и отдыхает до трех дня. Спускается в штаб и занимается там до вечера. На ночь опять едет на охоту и так иногда по нескольку дней подряд. Я говорю: «У тебя собачья энергия». – «Да, если б эта энергия да на что-либо полезное».

Один раз поехал брат в отпуск на неделю в губернию Х., где он все время охотился с преданным ему проводником Петром. За день до отъезда нашли хорошее место для охоты, а надо уезжать. Брат протелеграфировал в штаб: «Заболел, опоздаю на три дня». Приехавши в Петербург, явился к нам в полк и всю ночь прокутил с офицерами. Утром является в штаб и его встречают словами: «Филипп Иванович, как вас потрепала лихорадка, на вас лица нет». Покончив с делами в штабе, Филипп опять приехал в полк научить молодежь: «Если опаздываете из отпуска под предлогом болезни, то, перед тем как явиться начальству, надо хорошенько надраться, и тогда, по лицу, сразу поверят, что вы действительно были больны».

Во время 1-й Великой войны я случайно встретил незнакомого офицера из штаба гвардейского корпуса. Говорю ему: «Скажите, что нового, что делается в штабе корпуса? Ведь мы впереди ничего не знаем». – «Все идет хорошо, тихо и спокойно. У нас всем заправляет подполковник Балабин. У него удивительная энергия и трудоспособность. Часто спим в одной комнате. Все засыпаем, а подполковник Балабин все сидит за столом и что-то пишет. Когда мы просыпаемся, видим, что он все пишет. «Вы что же, и спать не ложились?» – «Нет, выспался и уже на охоте побывал – вот в коридоре лежит добыча». Это мог быть убитый к обеду дикий козел или несколько тетеревов. Командир корпуса его очень ценит и без его совета ничего не делает...» Прощаясь с этим офицером, я сказал: «Спасибо за сообщение с подполковником Балабиным – это мой младший родной брат, и мне приятно было слышать о нем лестный отзыв».