Далеко ли до Вавилона? Старая шутка - [97]

— Мертвый.

— Мертвый? Какой ужас!

— Крови совсем не видно. Всегда ждешь — будет кровь.

— Ну, немножко все-таки было.

— Я укрыла его макинтошем, думала, вдруг ему холодно.

— Дорогая Мэри, если он был мертвый, макинтош ему не понадобился, — заметила Силия.

— Должна же я была что-то делать. Я думала, вдруг он замерзнет и промокнет, и… а потом вдруг вокруг нас толпа, сотни народу, и та бедная девушка…

— Она кричала, как безумная. Я говорю Мэри, похлопай ее по щекам. Единственное средство. А Мэри стоит, будто в землю вросла, а я не могла заставить себя похлопать ту бедняжку по щекам.

— Сотни народу… а потом слышим, еще стреляют, и вроде как поднялась паника.

— Не там, где мы были. Мы стояли возле ипподрома, у ворот, и услыхали такие хлопки. Фредди и говорит — чудно, похоже, стреляют, — а я говорю — не будьте идиотом, хотя кем же еще ему быть. Ну, словом, никто не обратил внимания. И вдруг через несколько минут кто-то говорит, убили генерала Макреди, а еще кто-то — что схватили и застрелили Майкла Коллинза. Стали болтать всякую чушь, и я решила, пойду посмотрю, как там Мэри и Джорджи. Фредди тоже увязался со мной, и мы их нашли, и видим — толпа, и полиция, и солдаты, и лежит этот несчастный молодой человек, укрытый ее макинтошем.

— А что с его женой?

— Мы хотели усадить ее в наш «даймлер», чтобы хоть под дождем не мокла, но она не послушалась. Сидела возле него на траве, а потом подошла какая-то женщина и увела ее.

— И его, — сказала тетя Мэри, — его тоже забрали.

— И макинтош тоже.

— Все равно я его теперь не взяла бы.

— А другие выстрелы?.. Были еще..?

— Двенадцать солдат убили. Наверно, за каждым кто-то шел по пятам. Никого не поймали.

— А потом нас целую вечность держала полиция, задавали всякие вопросы.

— Но я же не разглядела того человека. Он был в пальто и в шляпе, как все. Что еще я могла сказать.

— А я и вовсе его не видела.

— Она искала зонтик.

— Но они сто раз задавали одни и те же вопросы, без конца. Под дождем.

— Когда мы приехали, тебе следовало принять ванну, Мэри.

— К тому времени я уже совсем высохла.

— Была ужасная толчея, все старались убраться восвояси.

— Я не видела, что он держал в руке.

— А если бы и видела, дорогая, что ты могла поделать?

— Ужин на столе, — объявила Брайди, — и он не может больше ждать.

— Спасибо, Брайди. Сейчас идем. У нас был ужасный день.

— Я уж слыхала. Джимми слыхал в деревне, пришел и мне рассказал. Что ж, будет дюжиной английских солдат меньше, мучителей наших бедных парней.

— Это как посмотреть, Брайди. Можно и по-другому посмотреть.

— А вот я так смотрю.

— И я тоже, — сказала Нэнси и сама удивилась.

— Нэнси, деточка, ты в этих делах совсем не разбираешься.

— Учусь разбираться.

— Не дерзи тетушке, у Ней и так день был тяжелый. Коли ужин пропадет, пеняйте на себя.

Брайди повернулась и, скрипя половицами, отправилась на кухню.

За ужином никому не хотелось разговаривать. Да и есть тоже не хотелось, но, страшась гнева Брайди, они старались изо всех сил. Старик отбивал пальцем по краю стола такт неведомо какой песне, которая крутилась у него в голове. Лица трех женщин застыли, скованные ощущением неловкости и одиночества. Порой мисс Джорджи вежливо покашливала, поднося к губам кружевной платочек.

Потом тетя Мэри сказала:

— Я полагаю, не следует тебе говорить такие вещи, Нэнси.

— Какие «такие»?

— Да вот… как ты на что смотришь. Ты слишком молода и ничего этого не понимаешь.

— По-моему, вы тоже не так уж хорошо это понимаете, и не стоит делать мне замечания, — сказала Нэнси. И покраснела.

Мисс Силия Брэйбезон аккуратно положила вилку и ложку на тарелку. И процитировала:

— «Не ведать Ирландии мира, пока не свободна она».

— Такую форму носил Габриэл. Когда я увидела этого несчастного на земле, я подумала о Габриэле.

— Габриэл погиб, воюя за чужое дело.

— Но сейчас не война.

— Конечно, это война, Мэри, дорогая, хочешь ты этого или не хочешь, и рано или поздно тебе придется решать, на чьей ты стороне. Хорошо ли, худо ли, но, похоже, Нэнси уже для себя это решила.

Маленькая мисс Брэйбезон поднялась.

— Я думаю, нам пора домой, Силия. Мы все устали и переволновались. Нам надо лечь в постель. Я хочу в постель. Не хочу я рассуждать про войну, и смерть, и всякие решения, и я уверена, Мэри тоже не хочет.

У парадной двери позвонили.

В полутемной комнате лица всех за столом застыли, точно вырезанные из дерева и позолоченные сияньем свеч. Все молча прислушивались к шагам Брайди, пока она прошла по коридору в прихожую. Она отворила, донесся негромкий говор. Теперь шаги Брайди приближались, она стала на пороге, и в столовую хлынул яркий свет из прихожей. Свечи замигали.

— Мэм.

— Да, Брайди, кто там?

— Они.

Брайди говорила загробным голосом. Нэнси едва не расхохоталась.

— Зажгите свет, мы хоть увидим, где находимся.

Брайди повернула выключатель, и все зажмурились.

В дверях стоял офицер с фуражкой в руке.

— Мисс Дуайер? — Он обвел взглядом сидящих за столом.

— Мы как раз кончаем ужинать, — без особой надобности пояснила тетя Мэри.

— Простите, что побеспокоил.

— Войдите же. Чем могу быть вам полезна?

— Мои люди осматривают здесь все вокруг. Мне надо бы с вами поговорить. Меня зовут капитан Рэнкин.