Далекие близкие звезды. Книга 2 [старая версия] - [13]

– Например?

– Разнообразные методики работы с собственным сознанием, кратковременное увеличение физических способностей… и не только увеличение, но и расширение. Развитие интуиции, само собой, памяти, мышления, реакции. Всего и не перечислишь! М-да… не составили мы как-то брошюрки «Наши достижения в области магии». Не составили. Недоработочка! – Развел руками и снова рассмеялся… Хохотун.

***

Последнее воспоминание: колючий и напряженный взгляд майора Колокольцева (и куда добродушная улыбчивость делась?) и любопытно-жадный – Маринки, которая перевернулась лицом вверх.

***

Ну, да-да, классика жанра – в воде была какая-то снотворная гадость. Сильная, зараза! Такое впечатление, что из тела разом выбили все мышцы, заменив их подушками… ну и подушкой же врезали по голове… мягонько так. Начисто вышибив из нее сознание.

А сейчас: глаза, будто припорошенные песком, сухость во рту, тяжесть в голове и ломота в теле. Полный похмельный набор.

Лежу на столе в центре затемненной комнаты. Надежно зафиксированный. Голый. До груди укрыт простыней.

У стен – какие-то агрегаты и приборы. Перемигиваются индикаторы, изгибаются синусоиды и диаграммы. Одна из стен – справа – огромное окно в другое помещение. Там тоже полумрак, но настольные лампы в той комнате освещают не только утИллитарно-медицинскую обстановку «моей» комнаты, но и лица двух людей, сидящих… то ли за приборами, то ли за мониторами, то ли за столом.

Правда, разглядеть их не удается – в глазах все еще «песок», а протереть не могу – руки привязаны. И ноги. Как лягушка на прозекторском столике.

Какая-то суета за стеклом – кто-то поднялся и отошел, кто-то поднял лицо и всмотрелся в комнату.

Помигав и пощелкав, разгорелась ртутная лампа где-то над головой. Зажмурился – свет оказался ярким.

Пока моргал, раздался звук едущего по роликам механизма откуда-то из-за головы, куда я посмотреть не мог. Раздвижные двери, как в метро? Надо мной кто-то склонился и знакомый голос тихо поинтересовался:

– Вить, слышишь меня? Ви-и-ить?

– И даже вижу, – немного проморгался. Правда, не прокашлялся. Вместо голоса какой-то надсадный хрип. – А халатик сестрички тебе идет, Марин. Секси.

Хотел поднять руку и показать большой палец, но забыл, что рука зафиксирована. Ничего – и так сложу древний жест одобрения из непослушных ватных пальцев.

– Ой, правда? – Марина отскочила от стола вбок, так, чтобы я видел, и покружилась на месте. Ну, до чего ж легкомысленная и импульсивная особа! – И под ним ничего нет! Совсем-совсем!

Если она хотела меня ошеломить очередной скабрезностью, то ничего не вышло – эмоциональный порог на сегодня, судя по всему, решил улететь в заоблачные выси, защищая ошалевшее сознание от потрясений. Картина мира уже даже не трещала по швам – несколько часов назад она рухнула и разрушилась. А потом – еще раз.

А, может, снотворное виновато. «Один фиг», как модно нынче выражаться…

Халат ей, действительно, шел. Во-первых, из-за цвета: соломенные волосы и смуглая кожа отлично оттенялись тканью цвета слоновой кости. Во-вторых… есть что-то такое, неуловимо эротичное в медицинских халатах, надетых на стройное женское тело. И даже волосы, частично убранные под одноразовую шапочку-берет не портили картину… Да и вряд ли у них была такая возможность – женщины как-то умудряются красиво пристроить на себе любые, даже самые неудачные, детали туалета.

Ну, и, в-третьих, действительно, доверительно преподнесенная информация об отсутствии под халатом нижнего белья подняла общую привлекательность еще на несколько пунктов. «Плюс десять к привлекательности», как, опять-таки, модно сейчас говорить…

А пуговички на халате расстегнуты – кто б сомневался! – чуть ли не до солнечного сплетения. Грудь у Марины, правда, не настолько большая, чтоб своими волнообразными колебаниями повергать самцов в шок… Скромная, скажем прямо, грудь. Но это ж ровным счетом ничего не значит! Других-то грудей в ближайшем окружении нет! – взгляд все равно притягивается, как магнитом.

Картину завершали изящные очки в тонкой оправе-проволочке. Студентка медицинского. Умница, отличница, скромница… Пока рот на замке держит…

Я ощутил прикосновение.

… и пока руки не распускает. Маринины пальчики медленно крались по бедру. Вверх. По внутренней стороне. Лицо у нее в этот момент было… Расширенные зрачки, старательно высунутый кончик языка, напряженное личико экспериментатора, проводящего опасный, но крайне интересный опыт. Получение нитроглицерина, например.

– Марин… – прокашлялся я.

– Маринка, ты чем там занимаешься, а! – одновременно окликнул ее мужской голос.

Ну, вот… «Нитроглицерин» таки взорвался. Разочарование на девичьем личике, но и решимость продолжить опасный опыт потом, после восстановления лаборатории.

Ладошка исчезла. Я перевел дух и оценил выражение искреннего возмущения и огорчения на лице девушки.

– Ничем, – недовольно фыркнула она. – Уже.

Тут же многообещающе улыбнулась и, погладив меня по голове, пулей вылетела из комнаты. Дверь на роликах прогрохотала еще раз. Я даже воды попросить не успел.

– Может, кто-нибудь что-нибудь мне объяснит? – в пространство спросил я.