Далекая звезда - [39]
Он ушел, когда стало темнеть. Нашарил в кармане брюк монетку и оставил эти жалкие чаевые на столе. Когда я наконец почувствовал у себя за спиной, как за ним закрылась дверь, я не знал, заплакать мне или засмеяться. Я вздохнул с облегчением. Ощущение свободы, радости от решения моей проблемы было таким сильным, что я боялся пробудить любопытство сидевших в баре. Двое мужчин по-прежнему стояли у стойки, беседуя вполголоса (как бы споря) и располагая всем временем на свете. Официант сжимал в зубах сигарету и рассматривал женщину, время от времени отрывавшуюся от книги, чтобы улыбнуться ему. Женщине было лет тридцать, и в профиль она была очень хороша. Она напоминала задумчивую гречанку. Или отрешенную гречанку. Неожиданно я почувствовал себя голодным и счастливым. Я помахал официанту и попросил бутерброд с вяленым окороком и пиво. Пока он подавал, мы перекинулись парой слов. Потом я попытался читать, но не смог и решил в ожидании Ромеро просто выпить, закусить и полюбоваться открывающимся из окна видом на море.
Вскоре пришел Ромеро, и мы ушли. Вначале казалось, что мы удаляемся от дома Видера, а на самом деле мы просто ходили кругами. «Это он?» – спросил Ромеро. «Да», – ответил я. «Точно?» – «Абсолютно». Я хотел добавить что-то еще, какие-то этические и эстетические рассуждения о ходе времени (глупости, потому что по отношению к Видеру время оборачивалось неподвижной скалой), но Ромеро ускорил шаги. «Он на работе», – подумал я. В молчании мы дали круг по улицам и переулкам и, наконец, опять увидели будто вырезанный на небе, освещенный луной силуэт дома Видера. Особенный, не похожий на все прочие дома, поспешившие от его соседства съежиться, улетучиться. К этому дому словно прикоснулись волшебная палочка или огромное, безмерное одиночество.
Неожиданно мы оказались в маленьком парке, густо, как ботанический сад, заросшем деревьями. Ромеро указал мне на полускрытую среди ветвей скамью. «Ждите меня здесь», – сказал он. Я послушно сел. Попытался в темноте разглядеть его лицо. «Вы его убьете?» – пролепетал я. Ромеро ответил неразличимым в темноте жестом. «Ждите меня здесь или отправляйтесь в Бланес, на вокзал, и уезжайте первым поездом. Увидимся в Барселоне».
«Лучше бы вы его не убивали, – сказал я, – это сломает, разрушит нас с вами, да и нет необходимости: он давно никому не причиняет зла». – «Меня этот поступок не сломает, а как раз обогатит, – возразил Ромеро, – а что до того, что он никому больше не причинит зла, то могу вам сказать, нам с вами это неведомо, мы не можем этого знать, это знает только Бог, а мы должны делать что можем. И ничего больше».
Я не видел его лица, но по голосу (рождавшемуся в совершенно неподвижном теле) понимал, что он старается быть как можно более убедительным. «Не надо, – настаивал я, – все давно закончилось. Теперь никто никому не сделает ничего плохого». Ромеро потрепал меня по плечу. «Лучше ни во что не вмешивайтесь, – посоветовал он, – я скоро вернусь».
Я остался на скамье, глядя на темные кусты, переплетенные ветки, ткущие свой узор, повинуясь воле ветра, и вслушиваясь в удалявшиеся шаги Ромеро. Я закурил и принялся думать о всякой чепухе. О времени. О нагревании Земли. О далеких, с каждым днем все более далеких звездах.
Я попробовал думать о Видере, попытался представить его одного в квартире, например, на четвертом этаже пустого восьмиэтажного дома. Он смотрит телевизор или просто сидит в кресле и выпивает, а тень Ромеро неотвратимо скользит к нему навстречу. Я попробовал представить Видера, но не смог. Или не захотел.
Ромеро вернулся через полчаса. Под мышкой у него торчала школьная папка с резинками вместо замка. Она разбухла от бумаг, но не слишком. Папка была зеленой, как кусты в парке, и потертой. Вот и все. Ромеро совсем не изменился. Он не выглядел ни лучше, ни хуже, чем прежде. Он тяжело дышал. Он показался мне точь-в-точь похожим на Эдварда Г. Робинсона.[54] Как если бы Эдварда Г. Робинсона пропустили через мясорубку и он бы вышел оттуда преображенным: похудевшим, с более смуглой кожей и более пышной шевелюрой, но с теми же губами, носом и, главное, с теми же самыми глазами. Глазами, которые все знают. Глазами, которые верят в возможность чего угодно, но одновременно знают, что выхода нет. «Пойдемте», – сказал он.
Мы сели в автобус, идущий из Льорета в Бланес, а потом на поезд до Барселоны. По дороге Ромеро пару раз пытался заговорить. Первый раз он принялся расхваливать «по-настоящему современную» эстетику испанских поездов. Во время второй попытки он посетовал, что не сможет побывать на матче с участием «Барселоны» на стадионе Камп Ноу. Я отвечал односложно – было не до разговоров. Помню, какой прекрасной и спокойной показалась мне ночь за окнами вагона. Время от времени в вагон заходили юноши и девушки, выходившие прямо на следующей станции, будто в какой-то веселой игре. Возможно, привлеченные разумной ценой и доступностью, они ехали на ближайшие дискотеки. Все они были несовершеннолетними, некоторые имели геройский вид. Они казались счастливыми. На большой станции в вагон вошла группа людей постарше, возвращавшихся с работы. Они вполне могли бы быть родителями подростков. В какой-то момент, не знаю точно, когда именно, мы уже проехали несколько туннелей, в вагоне погас свет, и одна из девушек вскрикнула. Я взглянул в лицо Ромеро, оно было таким же, как всегда. И только добравшись, наконец, до станции «Площадь Каталонии», мы смогли говорить. Я спросил, как все произошло. «Да как всегда, – ответил Ромеро, – непросто».
Чилийского поэта и прозаика Роберто Боланьо (1953–2003) называют одним из первых классиков мировой литературы XXI века. Он прожил всего пятьдесят лет и, хотя начал печататься в сорок, успел опубликовать больше десятка книг и стать лауреатом многих престижных наград, в числе которых очень почетные — премия Ромула Гальегоса, а также испанская «Эрральде». Большая слава пришла к Боланьо после выхода в свет романа «Дикие детективы» (1998). Уже после смерти автора был издан роман «2666» — он получил в 2004-м премию Саламбо как «лучший роман на испанском языке», был признан Книгой года в Португалии, а газета The New York Times включила его в список 10 главных книг 2008 года.Роман «Третий рейх» — одна из тех книг Боланьо, что увидели свет после смерти автора, хотя относится он к числу ранних его произведений.
Чилийский поэт и прозаик Роберто Боланьо (1953–2003) прожил всего пятьдесят лет и, хотя начал печататься в сорок, успел опубликовать больше десятка книг и стать лауреатом множества наград, в числе которых очень почетные: испанская «Эрральде» и венесуэльская — имени Ромула Гальегоса, прозванная «латиноамериканским Нобелем». Большая слава пришла к Боланьо после выхода в свет «Диких детективов» (1998), а изданный после его смерти роман «2666» получил премию Саламбо в номинации «Лучший роман на испанском языке», был признан Книгой года в Португалии, а газета The New York Times включила его в десятку главных книг 2008 года.
Чилийский поэт и прозаик Роберто Боланьо (1953–2003) прожил всего пятьдесят лет и, хотя начал печататься в сорок, успел опубликовать больше десятка книг и стать лауреатом множества наград, в числе которых очень почетные: испанская «Эрральде» и венесуэльская – имени Ромула Гальегоса, прозванная «латиноамериканским Нобелем». Большая слава пришла к Боланьо после выхода в свет «Диких детективов» (1998), a изданный после его смерти роман «2666» получил премию Саламбо в номинации «Лучший роман на испанском языке», был признан Книгой года в Португалии, а газета The New York Times включила его в десятку главных книг 2008 года.
Рассказы, вошедшие в сборник «Шлюхи-убийцы» (2001), Боланьо написал, как и большую часть своей прозы, в эмиграции, уехав из Чили после переворота 1973 года сначала в Мексику, а затем в Испанию. Действие происходит в разных городах и странах, где побывал писатель-изгнанник. Сюжеты самые неожиданные – от ностальгических переживаний киллера до африканской магии в футболе или подлинных эпизодов из жизни автора, чей неповторимый мастерский почерк принес ему мировую известность.
Чилийский поэт и прозаик Роберто Боланьо (1953–2003) прожил всего пятьдесят лет и, хотя начал печататься в сорок, успел опубликовать больше десятка книг и стать лауреатом множества наград, в числе которых очень почетные: испанская «Эрральде» и венесуэльская – имени Ромула Гальегоса, прозванная «латиноамериканским Нобелем». Большая слава пришла к Боланьо после выхода в свет «Диких детективов» (1998), a изданный после его смерти роман «2666» получил премию Саламбо в номинации «Лучший роман на испанском языке», был признан Книгой года в Португалии, а газета The New York Times включила его в десятку главных книг 2008 года.
Чилийский поэт и прозаик Роберто Боланьо (1953–2003) прожил всего пятьдесят лет и, хотя начал печататься в сорок, успел опубликовать больше десятка книг и стать лауреатом множества наград, в числе которых очень почетные: испанская «Эрральде» и венесуэльская – имени Ромула Гальегоса, прозванная «латиноамериканским Нобелем». Большая слава пришла к Боланьо после выхода в свет «Диких детективов» (1998), a изданный после его смерти роман «2666» получил премию Саламбо в номинации «Лучший роман на испанском языке», был признан Книгой года в Португалии, а газета The New York Times включила его в десятку главных книг 2008 года.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сергей Иванович СтешецКРОМЕ ТЕБЯ ОДНОГОповестьТула: Приок. кн. изд-во, 1991.Геннадий Мануйлов, физрук из глубинки, едет на БАМ, чтобы поправить финансовое положение своей семьи. По дороге он становится жертвой ограбления, и, не найдя в себе сил вернуться домой с пустыми руками, становится бомжом по кличке Кешка.
Давайте знакомиться! Я – Анастасия новый шеф-редактор этого творческого издания. Со многими из вас, кстати, мы уже познакомились заочно, во время подготовки этого выпуска: с кем-то было «живое» общение по телефону, а с кем-то – переписка посредством электронной почты. Но тоже живая, эмоциональная, легкая и непринужденная.И сегодня, когда журнал готов, я, пролистывая номер, чувствую, как от его страниц веет теплом. По-другому просто не может быть, ведь среди круговорота букв на его страницах скрывается часть души, жизни, эмоций авторов.
За этот роман Кристоф Оно-ди-Био, французский писатель и журналист родом из Нормандии, получил две престижнейшие французские премии по литературе – Гран-при Французской академии и премию Ренодо. «Бездна» – это и детектив, и любовная история, и философская притча, настолько роман многослоен и глубок. Но прежде всего это классический французский экзистенциальный роман – о смысле бытия, о пограничности человеческого существования и человеческой сути.В качестве журналиста Сезар объездил весь мир, видел страшные разрушения, смотрел в глаза смерти, наблюдал блеск и тщету светского общества.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.