Далёкая музыка - [71]

Потом мы пробыли у полковника еще несколько дней, гуляли с собакой, я рассказывала о наших делах. Полковник проявила необычное для нее дружелюбие к десятилетней девочке — так как Ольга была, несомненно, очень добра с животными. Но мою идею о пансионе полковник встретила глубоко отрицательно — в основном, потому что я говорила о пансионе где-то в Европе. Сама она, проведшая половину своей жизни в Англии, а затем — на европейских театрах войны, считала со свойственным американцам патриотизмом, что «все американское — самое лучшее в мире». Включая и школы.

* * *

Представлять мою дочь старым друзьям, знакомым с первых дней в Штатах, всегда было для меня большим удовольствием. Так нас приглашал старый мой швейцарский друг дипломат Антонино Яннер, служивший теперь свой последний год послом в Риме. Он написал мне, чтобы мы приехали к нему с Адрианой в Рим, и обещал показать нам Рим и окрестности. «Это — последний год, когда у нас имеется такая возможность. Я ухожу в отставку, — писал он, — и, насколько я помню, вы почти не видели Рима!» — пошутил он, напоминая мне о моем трехдневном нелегальном сидении в Риме в 1967 году.

Я безумно хотела поехать, начала собираться. Но поездка в Англию на телевизионную программу с Маггериджем испортила все наши планы: позже, в июле, в Риме было бы уж слишком жарко. Я думаю, что Яннер и Адриана были обижены; и я сама была так огорчена тем, что наша встреча через многие годы — и теперь с Ольгой — не состоялась. Безусловно, Яннер очень одобрял английские пансионы Швейцарии и считал — как и я, — что не может быть лучшего интернационального образования для подростка. Нам следовало бы бросить все планы с Би-би-си и ехать к Яннерам в Рим… Но встреча с Маггериджем была уже запланирована, даты, к несчастью, совпадали с приглашением Яннера и пришлось последовать в Англию. Я никак не могу простить себе этой глупости, тем более, что Яннер и Адриана, как люди, значили для меня куда больше, чем эксцентричный, легкомысленный Маггеридж: и программа с ним оказалась плохой, как и следовало бы ожидать. Но Маггеридж был настойчив, нахален и не давал подумать, а Яннер — как всегда джентльмен и чрезвычайно вежливый человек, оставил все «…как вам будет удобнее». В результате — пришлось мне ехать в Англию, а позже уже ничего нельзя было предпринять.

Яннер вскоре ушел в отставку и был очень болен.

Мы еще переписывались недолго, а потом он замолчал… Вскоре — уже живя в Англии — я узнала, что он умер. Ни вдова его, ни сын — выросший «бывший мальчик» Марко, теперь врач, не отвечали мне. Так печально окончилась большая дружба, на которую у меня были такие надежды — если бы осуществилась наша поездка к ним в Рим в июне 1981 года. И я так хотела представить ему мою Ольгу, которой я всегда могла гордиться. Только предвзято настроенные люди не поддавались очарованию этой прелестной, умной и живой девочки. Обычно же она покоряла всех.

Несколько ранее мы отправились с нею вместе на встречу с другим старым другом давних лет. Это был тот самый секретарь посольства Штатов в Дели, к которому я обратилась за помощью по поводу моего невозвращения в СССР в марте 1967 года. Мы с ним вместе проделали тогда незабываемое «путешествие» из Дели через Рим в Женеву. Боб Рэйл и его жена теперь приглашали нас с Ольгой провести с ними каникулы в Северной Каролине — они снимали там, на песчаном пляже, чей-то летний дом. Мы загрузили наш «датсун», собрали необходимые карты для поездки и двинулись на юг.

В августе, когда все американцы садятся в машину и отправляются из дома куда глаза глядят, движение на шоссе было ужасным. Но я могу найти дорогу по карте и по туристским справочникам. Теперь я полностью освободилась от моих старых страхов езды за рулем вместе с Ольгой. Эта поездка была наслаждением, и мы обе всегда вспоминаем ее.

Нет ничего лучше для отдыха, чем путешествовать за рулем по дорогам Америки. Я уверена, что нигде больше нет такого обслуживания автомобилистов-путешественников, как здесь. И столько всего нового — увидеть страну, узнать ее историю. По дороге мы осмотрели порт в Норфолке, где стоит на причале яхта Кусто. А Ольге понравился питомник диких пони в Мэриленде, где они живут свободно, гуляют по лесам, плавают в заливе.

Мы катились по шоссе, пока появлялся перед нами «Мак-Дональд» или «Кентаки-Жареный-Цыпленок», эти непременные остановки всех американцев с детьми. Ольга чувствовала себя в то время стопроцентной американкой, такой же, как все дети вокруг нас: ее поведение ничем не выдавало ее «происхождение» и ее знаменитых предков. И она не знала тогда ни слова по-русски.

Как всегда при встрече с Бобом и его женой, мы неизменно возвращались памятью к нашей первой встрече в посольстве США в Дели и ко всей истории моего «перебега», включавшей наш совместный полет на авиалинии «Куантас» от Дели до Женевы… Мы каждый раз вспоминали подробности и неизменно находили нечто новое, незамеченное ранее. Когда-нибудь вся история моего «перебега», хранящаяся в Вашингтонском архиве, будет в числе документов, доступных публике. Но пока этого не случилось, мы наслаждались воспоминаниями. Теперь и моя дочь могла послушать!