— Вот ты, Митька, дубина. Сколько лишних слов. В таких ситуациях сразу орать во всю глотку надо: «караул, помогите, хулиганы зрения лишают» ну или что-то в этом роде. — на ходу выкрикнул я. Пробегая мимо Митьки, исхитрился подпрыгнуть и отвесить последнему затрещину.
Магистр смог добраться до конюшни намного раньше меня. Когда я только выбегал из-за поворота, тот уже стоял возле сильно пострадавшей конюшни. В одной руке он держал трепыхающуюся, словно выброшенная на берег рыбешка, девицу весьма хрупкого телосложения, с непонятным приспособлением на спине, что-то вроде рюкзака, как мне показалось. Разглядывать ее времени не было, сперва стоит убедиться, что с Семеном все в порядке. В другой руке магистр держал огромный топор, даже с первого взгляда было понятно, что весит эта железка килограммов сорок, а то и больше.
Поняв, что Семену уже ничего не угрожает, я спокойно, можно сказать слегка вальяжно, подошел к конюшне. Картина была еще та: половина досок была изрублена в щепки. Но, как ни странно, вся конструкция еще держалась и не собиралась падать. Сейчас вполне добротный сарай больше походил на забор из штакетника, причем очень редкого штакетника. Дверь чудом не упала, держась, как мне показалось только на одном засове, который Семен успел накинуть изнутри. На всякий случай я спросил самого Семена, все ли с ним в порядке. Положительный ответ с его стороны вполне меня удовлетворил. Просто фантастика, что его не зацепило.
— И как ты все это можешь объяснить? — от созерцания разрушений меня отвлек голос Франсуа, обращавшегося к своей дочери, а кроме как ей эта девушка никем не могла быть.
Только сейчас я обратил на нее внимание и был поражен. На вытянутой руке магистр держал ангела, самого настоящего, мать его, ангела. То, что изначально я принял за рюкзак, оказалось белоснежными крыльями. Только в тот момент они были сложены на спине. Сейчас же Лилит, именно так называл дочь магистр, расправила их во всей красе. В размахе крылья достигали метров четырех, не меньше и придавали совсем хрупкой девушке более внушительный вид. Теперь перед нами стояла гордая воительница. Непреклонная и всегда уверенная в своих решениях. Руки сжаты в кулаки, миниатюрный подбородок гордо вскинут вверх. Плечи отведены назад, что акцентировало мое внимание на паре приличных полушарий.
Всю картину испортил Франсуа. В первый момент от неожиданности он отпустил девушку, но тут же спохватившись, ухватил ее за крыло, что похоже не понравилось Лилит, она поморщилась, словно от боли, но не проронила ни слова, лишь посмотрела мне в глаза.
Удивительной чистоты, огромные голубые глаза смотрели на меня с вызовом, она даже немного приподняла верхнюю губу, показывая прекрасные белоснежные клыки. Скорее всего так она хотела напугать меня, но лишь вызвала улыбку. При виде которой Лилит зарычала и сжала маленькие кулачки еще сильнее.
— Прекращай уже паясничать и устраивать цирковое представление. Нужный эффект произведен, жертва под впечатлением. И ответь уже на мой вопрос. — Франсуа все так же стоял и держал дочь за крыло.
— А разве я должна что-то объяснять? В мою сторону полетел конский навоз, запачкал сапожки. По-твоему я должна это терпеть? — без единой капли раскаяния произнесла девушка. Голос ее был под стать внешности, тоже ангельский. Только сталь, прозвучавшая в нем, подпортила впечатление.
— Но не убивать же! — измученно выкрикнул магистр.
— Мои сапожки и только мне решать, что делать.
— Давно я тебя не порол. Совсем ты, дочка, страх потеряла. — в свободной руке магистра появился ремень из очень толстой — сантиметра три — кожи и весь в металлических заклепках. Мне даже стало немного жаль девушку, ну прям самую малость. Все же оторванная голова, требует сатисфакции, хоть бы и ремнем по попе, да и не в моем исполнении.
— Папа, — голос девушки дрогнул, что меня удивило. В один миг из гордой воительницы она превратилась в испуганного подростка. Если это все игра, то ей необходимо играть в кино, я бы сказал верю. — давай не будем пороть горячку, а просто поговорим, как нормальные, адекватные люди. Я готова признать свою неправоту, но и извинений со стороны этого мужика, тоже хотелось бы услышать.
— Да я только рад буду извиниться, госпожа. А то ж вы меня вон чуть в щепу не порубили вместе с конюшней, даже слушать не стали. Накинулись аки волк на раненого олененка. Даже штаны со страху испортил, теперь выкидывать придется. — не растерялся Семен и выпалил это все на одном дыхании. Про штаны это он конечно зря сказал, теперь Митька ему покоя не даст, будет подтрунивать.
— Как нормальные, адекватные люди, говоришь? — не обратил внимания на Семена продолжил отчитывать дочь магистр. — Одному, значит, голову сносим и сбегаем почти на неделю из замка, хорошо хоть, что это пользователь и восстановился быстро. А этого бедолагу зарубила бы и все, нет человека. Нет, дочка, тут словами не отделаешься. Снимай штаны, да ложись мне на колено. Если сама не сделаешь, я Платона попрошу, он тебя быстро научит, как это делается.
— Может мы с мужиками пойдем прогуляемся, пока вы тут воспитательным процессом занимаетесь? — неправильно будет нам наблюдать это. Я считаю, что отношения между родителями и детьми не должны выноситься за пределы семьи.
