Дача Стамбула - [2]

В вагоне работал кондиционер, поэтому ехать было приятно, а жара лишь иногда напоминала о себе на коротких остановках, когда они с отцом выходили купить мороженое. Тут же на станциях продавали «карто-о-ошечку с укропчиком» и «огу-у-урчики малосольные». Все это выглядело и пахло очень аппетитно, и они, смеясь, покупали и картошку, и огурцы и несли все маме. А потом с аппетитом хрустели огурчиками, заедая их подтаявшим уже мороженым.

Последний час дороги тянулся невероятно долго, поезд нехотя полз по высохшей степи, останавливаясь на каких-то переездах. Смотреть на выжженную землю было скучно, и Аня задремала, лежа на верхней полке. Разбудили ее перед самым выходом. Город встретил их горячим дыханием, наполненным ароматами незнакомых цветов и знакомым соленым запахом близкого моря. Жаркий тягучий воздух перебил дыхание, закружил голову и неожиданно поднял настроение. Аня громко рассмеялась, а мама и отец, глядя на дочь, тоже начали смеяться. Они стояли на перроне и хохотали, а прохожие, оглядываясь на них, начали улыбаться.

Бабушка Катя оказалась довольно моложавой и подвижной женщиной. Квартира у нее и правда была просторной: три большие комнаты, которые обычно сдавались приезжим, сейчас пустовали. Баба Катя (она просила называть ее именно так) объяснила просто: «Вас, дорогие мои, ждала, да и сама хоть немного отдохну, с квартирантами хлопот много». И море тоже оказалось рядом. Город был вытянут вдоль побережья, поэтому пляжи сменялись, плавно перетекая друг в друга: обустроенные, дикие, песчаные, каменистые. Ближе всего к дому был пляж, засыпанный мелким щебнем. Лежать на нем было жестковато, зато чисто, а дно везде было песчаным. У бабы Кати была внучка, жившая с родителями в этом же доме. Юльке было всего тринадцать лет, но с Аней они подружились и на пляж всегда ходили вместе. Вскоре у них появилось много новых знакомых. Мальчишки-ровесники и парни постарше не прочь были завести знакомство с красивой шестнадцатилетней Аней. Она знала, что красива, к тому же стильно и дорого одета. Она привыкла, что на нее обращают внимание, но на ухаживания пляжных друзей, на предложения «пройтись вечерком» или «пойти посидеть в кафе» отвечала неизменным отказом. Ей жалко было бросать маленькую Юльку, которую в кафе никто не приглашал, а вечерами они ходили гулять с родителями. Мама несколько раз предлагала дочери пойти погулять с ровесниками, но Аня только пожимала плечами – ей не хотелось. Но на пляже она охотно общалась со всеми. Длинный пирс, к которому когда-то причаливали небольшие катера, теперь служил пляжным бродвеем и вышкой для прыжков в воду. Местные ребята приладили к нему лестницу, чтобы было удобнее вылезать из воды, и с пирса прыгали теперь все: и парни, и девчата, и зрелые мужчины, и полноватые женщины, и дедушки, и даже бабушки. Малыши прыгали сбоку, где помельче, подолгу готовясь к прыжку, старательно складывая руки, «как учил папа», и, наконец решившись, летели в воду растопырив руки и ноги как уж придется. Юлька прыгала бесстрашно, но только «солдатиком», ногами вниз, и сколько Аня ни убеждала ее попробовать нырнуть вниз головой, та не решалась. Сама Аня прыгала красиво, высоко и легко взлетая над водой и мягко входя в море изящно сложенными руками. Каждый ее прыжок сопровождался одобрительным гулом. Прыгать ее научили в бассейне, куда она ходила с пятилетнего возраста. Впрочем, здесь, на море, красиво прыгали многие. Смешнее было со сложными прыжками, особенно с сальто. Лишь немногие из парней умели крутиться в воздухе – большинство оглушительно шлепались в воду спинами и животами, вылезая с красной, как будто обожженной кожей, охая и с трудом разминая мышцы, стояли на пирсе, слушая советы многочисленных зрителей, а затем снова летели в воду, чтобы в очередной раз «приложиться» под сочувственное «Вау!» всего пирса. Там, на пирсе, Аня и познакомилась с Егором. Он точно так же, как и большинство мальчишек, пытался научиться крутить сальто, точно так же отбивал себе спину, так же охал, вылезая из воды, но от него исходила такая жизнерадостность и такая уверенность в себе, что Аня, сидевшая на поребрике пирса с Юлькой, невольно обратила на него внимание. Ни капли не смущаясь, он смеялся над своими прыжками, охотно слушал советы, а потом у него вдруг получилось. Получилось легко, красиво, как на показательных выступлениях. Ему даже зааплодировали, а он, одним движением вскочив на пирс, вежливо раскланялся. Аня поймала себя на том, что не отрывает от него глаз, смутилась, отругала себя и, отвернувшись, что-то спросила у подружки. Краешком глаза она увидела, как около него крутятся девушки, громко и весело смеясь. Значит, не только она обратила на него внимание…

Неожиданно она заметила, что он уже стоит около них и о чем-то спрашивает. Растерявшись, Аня не слышит вопроса и беспомощно оглядывается на Юльку, потом смеется и говорит: «Аня». Парень хохочет в ответ и представляется: «Егор». Потом они выясняют, что он, увидев на руке Ани часы (а это на пляже большая редкость), спросил который час. Они долго смеются, сидя рядом, потом он встает, непринужденно взъерошивает Анину челку и говорит «пока». И уходит. Аня недоуменно смотрит ему вслед: он даже не попытался назначить свидание или договориться о встрече. Но почему-то у Ани нет горечи или разочарования. Она уверена, что они скоро увидятся.