...Да не судимы будете - [97]

Брежнев при разговоре со мной передо мне привет от Полянского и Устинова, при этом еще раз сказал, что все идет хорошо. Для меня это было больше, чем понятно. Сообщил, что был разговор с А. А. Гречко по поводу «роли» армии во всех «мероприятиях по делу» — он воспринял все с большим испугом и, по существу, ушел от прямого ответа. Р. Малино­вский заявил определенно, что армия в решении внутриполити­ческих вопросов участия принимать не будет.

Руководство КГБ не только было «сориентировано», но В. Е. Семичастный принимал самое активное участие во всех «мероприятиях» и обеспечивал всю безопасность. За свою «ак­тивность», как это у нас принято, он тоже поплатился, но об этом будет сказано позже и более подробно. Так было условле­но, что я должен был чаще звонить Хрущеву, информировать его о состоянии дел в республике. В этом замысле было заложено два вопроса: показать, что все обстоит спокойно, и проследить за его реакцией, настроением, высказываниями.

8 октября я позвонил Н. С. Хрущеву в Пицунду. Обстоя­тельно доложил о состоянии дел в республике по промышленно­сти и сельскому хозяйству. Доложил также о ходе строитель­ства Северо-Крымского оросительного канала — он особенно этим вопросом интересовался. Хрущев задал несколько вопро­сов, в том числе, как идет уборка сахарной свеклы и о работе сахарных заводов. Я доложил, что копка корней идет по разра­ботанному графику, из 175 сахарных заводов работают 170, ежедневно вьфабатываем 36 тысяч тонн сахара, уже отгрузили 1200 вагонов сахара, главным образом в Москву. Разговор был спокойный, не было никаких срывов, чувствовалось, что он ни

о чем не догадывается, даже несколько успокоился. Перегово­рил я и с помощниками Хрущева — Шуйским Г. Т. и Шевченко-

A. С. У них тоже настроение было нормальное. Никаких признаков подозрения или шток тревоги замечено не было. Шла обыденная, будничная, напряженная работа, все было сосредоточено на вопросах сельского хозяйства.

Я позвонил в Москву Брежневу, проинформировал его об окончательных результатах переговоров с членами. Кандидата­ми и членами ревизионной комиссии ЦК КПСС, вкратце изло­жил высказанное ими мнение. Сказал также о том, что я звонил в Пицунду Н. С. Хрущеву, докладывал ему о ходе дел в респуб­лике. Ничего особого со стороны Н. С. не заметил. Разговор он вел спокойно, интересовался, сколько Украина сдала хлеба, я ответил, что уже сдано 720 млн. пудов. В разговоре с Брежне­вым я заметил какую-то неуверенность в его высказывании по «делу», и меня это встревожило. Я позвонил Н. В. Подгорному, высказал свое беспокойство. Я знал, что Подгорный занимает более определенную и решительную позицию. Подгорный меня несколько успокоил, сообщив мне, что «все идет нормально, правда, под нажимом, потому что Леня расхолодился. Но от­ступлений нет, Полянский и Шелепин активно «работают» с другими республиками и членами ЦК по Российской Федера­ции, уже собран материал для доклада на Пленуме ЦК.

B. П. Мжаванадзе по нашему поручению проводит определен­ную работу с Мазуровым — он тогда бьш первым секретарем ЦК Компартии Белоруссии и занимал отрицательно-выжида- тельную позицию. Пришлось с ним вести разговор второй раз и уже на более «откровенной основе». Мне снова пришлось вести разговор с Брежневым и Подгорным, ибо уже до меня самого начали доходить слухи о том, что в Москве якобы существует группа, настроенная против Н. С. Хрущева. Это было признаком «утечки информации» и наших разговоров и замыслов — все это было опасно и чревато большими непри­ятностями.

Нервы у всех были напряжены до предела.

Наконец, 12 октября я вылетел в Москву по сигналу Н. В. Подгорного. Улетая в Москву, я дал указания под разны­ми предлогами пригласить в Киев всех членов, кандидатов и членов ревкомиссии ЦК КПСС и задержать их несколько дней в Киеве до особого указания. Все эти «организационные» меры осуществлялись через А. Н, Соболя, второго секретаря, ЦК КПУ. Подобные меры были приняты и по другим республикам, Что же касается членов ЦК от РСФСР, то они, по сущестру, все бьщи 5Же.й^МйСкве.

В Москве я имел длительную беседу с Подгорным, Брежне­вым, Кириленко, Шелепиньш и другими товарищами. Обсу­ждался главньш, вопрос, какую! найти форму «I причину, чтобы пригласить Н. С, Хрущева в Москву. Не догадается ли он обо всем и не примет ли «ответнмх контрмер»?

Обсуждали,-какие вопросы поставить на Президиуме в при­сутствии Хрущева, кому выступить первому — Подгорному или Брежневу. Выступать им перэь№ш нельзя бьшо. Это было бы восприн^о как борьба за власть. «Наивная скромность»,— оно- то фактически так: и было! Ведь никаких идейных или органи:^а- ционных мотивов в подходе к свержению Хрущева не было, а подобострастие перед ним его окруж^ия продолжалось до самого «рокового» октябрьского Пленума ЦК. До этого Хруще­вку никто не сказал осуждающего слова, только одобрение и преклонение. У многих был страх за свое положение, и он вызыв^ скрытую неприязнь за организацию интриг вокруг Хрущева. Вот «принцип политиканства» в борьбе за власть.

, 12 октября почти весь день заседал · Президиум ЦК КПСС без Хрущева. Там «вырабатывалась методика» проведения Пре­зидиума ,по прибытии и с участием Н. С. Хрущева. Заседание проходило в какой-то нервозности и страхе, а также в какой-то неуверенности. Наконец пришли к решению, что причиной для вызова Хрущева на заседание Президиума должно послужить то, что многие члены ЦК от РСФСР, Москвы, Ленинграда, Украины и Грузии задают много вопросов и требуют на них ртветы по составлению 7- или 8-летнего плана. Много было вопросов по записке Н. С. Хрущева по реорганизации сельского хозяйства. Что по этим и другим вопросам, мол, требуется ваше присутствие, Никита Сергеевич, члены Президиума тоже тако- |::о мнения и считают ваш приезд крайне необходимым. Так^ова была «легенда». По существу же на этом Президиуме обсуждал­ся вопрос о стиле работы Н. С. Хрущева, о мерах и методах устранения его от руководства, Раздавались робкие голоса, мол, возможно, надо разделить посты Первого секретаря ЦК КПСС и Предсовмина, оставив на посту Предсовмина Хрущева. Но, зная характер и приемы Хрущева, против этого пре!дложения яро выступил Брежнев.