Да, господин министр - [6]

Количество намеченных встреч было просто устрашающим. В четверг утром – заседание кабинета. В течение недели – девять заседаний различных комитетов и подкомитетов кабинета. Во вторник вечером – выступление в Институте права; во вторник утром – встреча с представителями Британской компьютерной ассоциации; в среду утром – ленч с вице-канцлерами университетов (еще одно выступление); в пятницу утром – торжественное открытие национальной конференции предпринимателей государственного сектора (еще одно выступление) и т.д., и т.п.

Однако, как я заметил, все записи в календаре были сделаны карандашом. Значит, многое, видимо, можно изменить. Сказал Бернарду, что у меня имеются и другие обязательства.

Его это явно озадачило.

– Какие? – удивленно спросил он.

– Ну… например, я являюсь членом четырех партийных комиссий по выработке политических направлений…

– Уверен, вы не собираетесь ставить интересы партии выше интересов страны, – заметил сэр Хамфри.

Странно, мне такое и в голову не приходило. Конечно, он абсолютно прав.

Между прочим, они собирались вручить мне на вечер еще три красных кейса. Когда же я выказал некоторое неудовольствие, сэр Хамфри объяснил, что министерству приходится ежедневно принимать множество важных решений и делать множество ответственных заявлений. Правда, затем он попытался обвести меня вокруг пальца.

– Впрочем, мы вполне могли бы сократить до минимума такого рода материалы и давать только то, что необходимо для выработки позиции по принципиальным, политическим вопросам.

Я сразу же раскусил его хитрость и категорически заявил, что буду принимать все решения и читать все соответствующие документы. В результате я отправился домой с пятью красными кейсами.

27 октября

Надо что-то решить с Фрэнком Визелом. Сегодня вторник, и я вдруг вспомнил, что не видел его с тех пор, как мы вместе прибыли в министерство в субботу утром.

Если быть откровенным до конца, то я вспомнил о Фрэнке, только когда он ворвался в мой кабинет с криками, чтобы его немедленно пропустили, что он с позавчерашнего дня сидит в приемной. (Полагаю, воскресенье он все-таки провел дома.)

Бернард попытался объяснить ему, что у нас закрытое совещание, но я прервал его и потребовал, чтобы Фрэнку, как моему политическому советнику, был предоставлен рабочий кабинет в МАДе.

Сэр Хамфри хотел было замять этот вопрос: теперь, мол, мне будет советовать все министерство. Но я твердо стоял на своем.

– Ну что ж, – уступил сэр Хамфри, – полагаю, у нас найдется свободное помещение в Уолтхэмстоу, как вы считаете, Бернард?

– Уолтхэмстоу? – ужаснулся Фрэнк.

– Да, Уолтхэмстоу, – подтвердил сэр Хамфри. – Пусть это вас не удивляет. Здания Уайтхолла разбросаны по всему Лондону.

– Но я не хочу сидеть в Уолтхэмстоу! – взвизгнул Фрэнк.

– Но это в лучшем квартале Уолтхэмстоу, – попытался успокоить его Бернард.

– А чем вам, собственно, не нравится Уолтхэмстоу, по-моему, совсем неплохое местечко, – добавил сэр Хамфри.

Мы с Фрэнком переглянулись. Если бы не обаяние и не манеры, приличествующие джентльменам, можно было бы подумать, что Хамфри и Бернард просто хотят вывести Фрэнка из игры.

– Мне нужен кабинет здесь, в этом здании, – непреклонно и очень громко потребовал Фрэнк.

Я согласно кивнул. Сэр Хамфри тут же капитулировал и попросил Бернарда немедленно подыскать подходящее помещение. А чтобы окончательно расставить точки над «i», я попросил направлять Фрэнку копии всех предназначенных для меня документов.

– Всех? – удивился Бернард.

– Всех без исключения, – подтвердил я.

Сэр Хамфри согласился без малейших возражений.

– Будет исполнено, господин министр. Все соответствующие документы.

Мне кажется, с этими государственными служащими совсем нетрудно найти общий язык. Они по большей части с готовностью идут на сотрудничество, а если иногда и сопротивляются, то только до тех пор, пока не почувствуют твердую руку. По-моему, я уже кое-чего добился.

28 октября

После четырех лихорадочных дней наконец-то выбрал время поразмышлять – для потомков – о своих первых шагах на новом посту.

Меня поражает, во-первых, исключительная компетентность государственных служащих во всех деловых вопросах и, во-вторых, их готовность сотрудничать, хотя и не без нажима с моей стороны, с Фрэнком Визелом.

Вместе с тем, как это ни огорчительно, приходится констатировать, что я во многом завишу от этих чиновников. Впрочем, это понятно. Мы слишком долго находились в оппозиции, поэтому практически все члены нового кабинета (всего трое, включая премьер-министра, ранее занимали государственные посты) знакомы с деятельностью Уайтхолла только понаслышке. Лично мне, например, до моего назначения ни разу не довелось заглянуть в красный кейс или обсудить деловые вопросы с заместителем министра, так что о практическом функционировании государственной машины я имел довольно смутное представление. (В аналогичной ситуации оказалось лейбористское правительство в 1964 году: премьер-министр Гарольд Вильсон был тогда единственным из состава своего кабинета, кто до избрания занимал пост министра. – Ред.) Таким образом, наша зависимость от чиновников вполне объяснима. Слава богу, они ведут себя благородно.