Да, господин министр - [198]

Сейчас, когда я проигрываю в памяти нашу беседу, мне кажется, будто при словах «жуткий ляп» сэр Хамфри даже вздрогнул. Так или иначе, он вспомнил.

– Да-да, кажется, я ее просмотрел.

– Должен заметить, все это довольно забавно: сорок миллионов коту под хвост. Кто-то здорово опростоволосился, вы не находите?

Он молча кивнул и изобразил подобие улыбки.

– Надеюсь, в вашем ведомстве такое произойти не могло? – полушутя спросил я.

– Нет, – твердо ответил он. – Конечно, нет… никогда.

– Интересно бы узнать, кого за это благодарить?

– Этого нам, господин министр, никогда не узнать.

Как так? Ведь все, абсолютно все фиксируется на бумаге. Он сам не устает мне об этом напоминать.

Где-нибудь, конечно, зафиксировано, согласился мой постоянный заместитель, но на поиск могут уйти столетия. Да и дело, по его мнению, яйца выеденного не стоит. Кому это интересно?

– Вот тут вы ошибаетесь, Хамфри. Как только истечет срок секретности документации – а это вот-вот случится, – «Мейл» собирается всерьез заняться скандальной историей с островом Глен-Лох и опубликовать серию статей. Я обещал им свободный доступ ко всем досье.

Сэр Хамфри отшатнулся, будто увидел перед собой гремучую змею.

– Господин министр!

Его реакция меня насторожила. Что это – гнев? Трудно сказать.

– Вы не согласны? – обеспокоенно спросил я. Все-таки это был гнев.

– Согласен? Согласен? Нет, господин министр, не согласен!

Почему нет? Это невозможно и немыслимо, заявил он. Такое объяснение меня не устраивало, что я и довел до его сведения.

– Глен-Лох – совершенно секретный объект, господин министр.

– Десяток казарм и стадион?

– Но там размещались секретные военно-морские сооружения, противолодочные системы, радарные установки…

Я резонно заметил, что эти детали ему не могут быть известны. Он тут же согласился, но добавил – по-моему, не очень уверенно, – что все островные базы ВМС оборудованы приблизительно одинаково.

Слабый, несерьезный аргумент.

– Все военное оборудование будет демонтировано, – сказал я.

– Но в документации имеются точные данные…

– Которые безнадежно устарели.

– Так или иначе, – с видимым облегчением произнес Хамфри, – нам придется согласовать все это… получить разрешение…

Еще несколько месяцев назад такого возражения было вполне достаточно, чтобы мой постоянный заместитель загнал меня в угол. Но сейчас я стал чуть старше и мудрее.

– От кого, Хамфри?

Он бросил на меня растерянный взгляд и залепетал что-то маловразумительное:

– МИ-5, МИ-6… иностранных держав… союзников… военного руководства… ЦРУ, НАТО, СЕАТО, Москвы!

– Хамфри, – осторожно спросил я, – с вами… все в порядке?

– Нет, не Москвы. Конечно же, я не имел в виду Москву, – спохватился он.

У меня сложилось впечатление, что он произносит первые попавшиеся слова. «Москва» вырвалась у него просто по ассоциации.

Видя, что его доводы меня не убедили, сэр Хамфри в отчаянии добавил:

– Там может быть информация, которая нанесет ущерб ныне здравствующим людям.

Его, в отличие от меня, это не на шутку беспокоило.

– Тот, кто готовил этот контракт, должен получить по заслугам. Особенно если он здравствует и поныне!

– Да-да, конечно, виновных никто покрывать не станет. Но ответственные министры…

Я не дослушал его. Какое мне дело до министра, на котором лежала ответственность за сделку, совершенную тридцать лет назад? Но другие-то, те, кто помоложе, занимают посты и сейчас! А это может быть забавным.

Интересно, есть ли объяснение упорному нежеланию сэра Хамфри открыть доступ к досье Глен-Лоха. Я прямо спросил, чем он так обеспокоен.

Хамфри откинулся на спинку стула и подчеркнуто-небрежно закинул ногу на ногу.

– Я ничуть не обеспокоен, господин министр. Нисколько. То есть лично я. Но меня не может не беспокоить сам принцип… прецедент… политика, наконец!

Политика? Не много ли он на себя берет?

– Вы забываетесь, Хамфри. Политика – мое дело! – напомнил я и, прежде чем он успел что-либо возразить, добавил: – К тому же раз я обещал, значит, это должно быть выполнено.

Хамфри сосредоточенно уставился в пол, видимо, решая, отвечать или нет. Затем тяжело поднялся и, ни на кого не глядя, вышел из кабинета.

Он выглядел усталым, лицо посерело и сделалось каким-то безжизненным.

Присутствовавший при разговоре Бернард, как всегда, терпеливо ждал продолжения.

Бросив невольный взгляд на дверь, которую плотно прикрыл за собой мой постоянный заместитель, я спросил:

– Что это с ним? (От Бернарда не последовало никакого ответа.) Я что-нибудь не так сказал? (Снова молчание.) Тогда в чем дело?

Мой личный секретарь глубокомысленно изучал что-то на потолке. Такой взгляд бывает у телки, жующей сено.

– Бернард, я что, сам себе это говорю?

Он повернулся в мою сторону.

– Нет, господин министр, я вас слушаю.

– Тогда почему не отвечаете?

– Простите, господин министр, мне казалось, вы задаете чисто риторические вопросы. По-моему, у сэра Хамфри нет особых причин для беспокойства.

Беспокойства, беспокойства… Стоп! У меня вдруг с глаз спала пелена.

Как же я сразу не догадался? Слепец! Ведь ответ лежит на поверхности – только руку протянуть. Хотя… признаться, трудно поверить…

– Нет особых причин, – задумчиво повторил я, – если только… Скажите, Бернард, вы думаете то же, что и я?