Да, был - [21]
Поглядывая на соседа, Рашер умолк. Брандт тихо подсказал: «Можно выслушать господина Зиверса». Гиммлер кивнул головой.
— Лучшим практическим методом для получения и отбора скелетов и черепов является распоряжение немедленно передавать полевой полиции всех захваченных еврейско-большевистских комиссаров, — не поднимаясь с места и не меняя позы, сказал Зиверс. — В свою очередь, полевая полиция должна получить соответствующую директиву регулярно сообщать определенному учреждению, хотя бы группе профессора Хирта, относительно количества и места заключения захваченных евреев и тщательно следить за ними до прибытия специального уполномоченного, которому будет поручен сбор материалов… Уполномоченный должен заснять их на пленку, провести антропологические измерения и, насколько возможно, установить происхождение, дату рождения заключенного и другие личные данные о нем…
А как только эти евреи будут умерщвлены, причем надо следить за тем, чтобы голова не была повреждена, уполномоченные отделят голову от тела и пошлют ее в специально сделанном для этой цели железном ящике наполненном консервирующей жидкостью.
— Это техническая сторона, — перебил Гиммлер. — каждому ясно…
— Не говорите, — живо возразил Зиверс. — Мы получали сотни голов, но все они были неумело отделены от туловища, черепа — раздроблены. Фактически этот материал не годился для исследования. Самым подходящим местом для хранения и исследования полученных таким образом коллекций является новый имперский университет в Страсбурге в силу своего призвания и стоящих перед ним задач…
Гиммлер поднялся и прошелся по кабинету.
— Нет, — коротко сказал он, останавливаясь посреди комнаты. — Вы забываете о том, что сегодня не сорок первый и не сорок второй год. Начальник освенцимского лагеря прав. У него евреев-большевиков нет… Их надо искать по пути от войск к транзитным лагерям. — Он коротко рассмеялся, рывком снял пенсне и, протирая стекла, продолжал:
— Восточный заповедник еврейства, откуда в течение столетий еврейская чума заражала народы Европы. перестал существовать. Всего десять лет назад только в Германии мы имели пятьсот тысяч евреев… Перед нами чудесные времена, великая Германия без евреев. Сегодня какие-нибудь сто пятьдесят иудеев стали проблемой… Вы думаете, я буду искать этих евреев?..
Гиммлер склонил голову и искоса посмотрел на антропологов:
— Нет, я их искать не буду… И вооруженные силы их не сделают… Вы, господа Зиверс и Хирт, и ты, любезный Рашер, оказались мягкотелыми… Вашими методами только и коллекционировать пивные бутылки… Зепп!
Зепп Блашке вскочил и щелкнул каблуками.
— Зепп, в ближайший месяц вы обеспечите белоручек необходимым материалом. Вы дадите им сто пятьдесят чистокровных евреев-большевиков. Не каких-нибудь польско-еврейских ублюдков, а по-ро-дис-тых… Обшарьте все лагеря, побывайте на Востоке, выкопайте из-под земли, но чтобы Зиверс и Рашер при очередной встрече не ныли…
Гиммлер игриво подмигнул.
— Этим вы украсите свою портупею… Ясно?
— Ясно, мой фюрер, — вполголоса ответил Блашке. Гиммлер объявил совещание оконченным, похлопал Блашке по плечу:
— Вы что-то хотели, Зепп?
— О. да, — смутился Блашке, — у меня личное…
ПОРТУПЕЯ
Зиверс, Хирт и Рашер раньше других вышли из кабинета и, в ожидании Зеппа Блашке, расселись на диване в приемной. Вскоре в приемную вошел Брандт.
— Ну вот, а вы боялись, господин Рашер, — сказал он, прикрывая дверь, — можете быть спокойны: «Пожиратель евреев» не упустит случая приумножить количество звездочек.
И без Брандта специалисты по вопросам наследственности еще в кабинете Гиммлера поняли: Блашке создаст коллекцию. Самого молодого генерала рейха Зеппа Блашке и его пистолетную портупею знали многие.
Дверь кабинета шумно раскрылась. Появился Блашке. В левой руке он держал лист бумаги, а правой приглаживал волосы.
— Ну как? — встретил его Брандт.
— Так, как думал ты. Спасибо! — самодовольно улыбаясь, ответил Блашке и спрятал в карман бумагу.
Он крепко пожал руку Брандту и повернулся к антропологам, которые оторопело и почтительно уставились на его портупею и кобуру.
Черная кобура с крупнокалиберным пистолетом висела на широкой портупее. На крышке кобуры сверкали золотые звезды: три, величиной с металлическую марку, и восемь чуть поменьше, а портупею украшали мелкие серебряные звездочки, — десять рядов по шесть штук в каждом.
Любой член гитлерюгенда знал: каждая серебряная звездочка на портупее «пожирателя евреев» — лично Блашке выловленный и уничтоженный еврей, малая золотая звезда равна ста серебряным, а большая — десяти малым золотым. Юнцы знали и клятву Блашке: в день пятидесятилетия фюрера преподнести ему свою кобуру с пятью большими золотыми звездами.
Зиверс взглядом пересчитал звездочки и изумленный прошептал:
— Три тысячи восемьсот шестьдесят!..
Блашке обладал тонким слухом. Он надменно взглянул на Зиверса, на котором неуклюже топорщился мундир, поправил портупею и, похлопывая кончиком стека по голенищу сапога, медленно сказал:
— Да-с, господин оберштурмбаннфюрер, три тысячи восемьсот шестьдесят… Мой девиз: «Германия, пробудись! Погибни еврейство!». На той неделе я выеду на Восток, и вы получите необходимые экземпляры самых породистых евреев большевиков.
1942 год… Фашистская авиация днем и ночью бомбит крупную железнодорожную станцию Раздельную, важный стратегический узел. За жизнь этой станции и борются герои романа Виктора Попова «Один выстрел во время войны». В тяжелейших условиях восстанавливают они пути, строят мост, чтобы дать возможность нашим воинским эшелонам идти на запад…
В книгу лауреата республиканской премии имени Рудаки народного писателя Таджикистана Фатеха Ниязи (род. в 1914 г.) вошли роман «Солдаты без оружия» и рассказы. Роман повествует о трудовых батальонах, которые были сформированы в Таджикистане и отправлены на Урал во время Великой Отечественной войны. В рассказах, написанных по горячим следам войны, — бытовые зарисовки, яркие фронтовые впечатления, памятные встречи с друзьями и земляками на трудных военных дорогах.
Книга представляет собой сборник воспоминаний. Авторы, представленные в этой книге, родились в 30-е годы прошлого века. Независимо от того, жили ли они в Советском Союзе, позднее в России, или в ГДР, позднее в ФРГ, их всех объединяет общая судьба. В детстве они пережили лишения и ужасы войны – потерю близких, голод, эвакуацию, изгнание, а в зрелом возрасте – не только кардинальное изменение общественно-политического строя, но и исчезновение государств, в которых они жили. И теперь с высоты своего возраста авторы не только вспоминают события нелегкой жизни, но и дают им оценку в надежде, что у последующих поколений не будет военного детства, а перемены будут вести только к благополучию.
Творчество известного еврейского советского писателя Михаила Лева связано с событиями Великой Отечественной войны, борьбой с фашизмом. В романе «Длинные тени» рассказывается о героизме обреченных узников лагеря смерти Собибор, о послевоенной судьбе тех, кто остался в живых, об их усилиях по розыску нацистских палачей.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Ким Федорович Панферов родился в 1923 году в г. Вольске, Саратовской области. В войну учился в военной школе авиамехаников. В 1948 году окончил Московский государственный институт международных отношений. Учился в Литературном институте имени А. М. Горького, откуда с четвертого курса по направлению ЦК ВЛКСМ уехал в Тувинскую автономную республику, где три года работал в газетах. Затем был сотрудником журнала «Советский моряк», редактором многотиражной газеты «Инженер транспорта», сотрудником газеты «Водный транспорт». Офицер запаса.