Да, был - [14]
— Я комендант, оберштурмфюрер СС Гросс. Говорить должен один. Кто будет говорить?
Шеренги умолкли. Гросс презрительно фыркнул:
— Кто хочет говорить? В чем дело? Почему построение без сигнала? Бунтовать задумали?
Из строя вышел майор. Тяжело ступая босыми покалеченными ногами по липкой, холодной земле, подошел на несколько шагов к Гроссу, назвался и отчетливо, громко, как рапортуя, начал излагать причины построения: — Женевская и Гаагская конвенции о правилах ведения сухопутной войны предусматривают человеческое отношение к военнопленным. Врагу предоставляется право пользоваться в качестве военнопленного милосердием и хорошим обращением, а между тем в лагере люди живут под открытым небом, завшивели, покрылись паршей, мерзнут, болеют, голодают, вот уже четвертые сутки не получают пайка.
Гросс не спускал глаз с майора, слушал внимательно и, как всем показалось, доброжелательно, а когда майор кончил, елейным голосом спросил:
— Люди хотят кушать? Ты тоже хочешь кушать? Да?
— Да, — твердо сказал майор. — Я так же, как все, хочу есть.
— А-а-а! Кушать? Ты, русская свинья, хочешь кушать? — взвизгнул Гросс, молниеносно выхватил пистолет, выкрикивая «На, кушай! На, кушай!», выпустил в лицо майора две пули, подбежал к строю и, тыча дулом пистолета в грудь пленным, расстрелял обойму.
Шесть человек свалились.
— Бунтовать?! — в исступлении орал Гросс. — Я вам покажу, как бунтовать!..
Кто-то крикнул:
— Товарищи, это провокация!
Один из эсэсовцев нажал спусковой крючок. Десятки пленных упали. С ближайшей вышки раздалась пулеметная очередь. Пули ударились о кровли навесов. На головы пленных посыпались мелкие осколки черепицы и шифера. Двадцать эсэсовцев шагнули вперед. Пленные попятились. Размахивая пистолетом, Гросс вопил:
— Садись! Все садись!
С вышки у ворот и на западном углу плаца застрекотали пулеметы. Пленные поспешно присели на корточки. Гросс, подбоченясь, подошел и, продолжая размахивать пистолетом, объявил:
— Конвенции и постановления объяснять буду я. Каждое упоминание о них я восприму как личное оскорбление. Запомните сегодняшнее утро и, когда для вас наступят черные дни, вспоминайте его с благоговением, как самое радостное утро нашего знакомства… Жрать вам дадут…
ЧЕРНЫЙ ДЕНЬ…
«Черный день» наступил раньше, чем ожидали узники…
Пленные, построенные в пять шеренг, стояли, окаймляя плац. Гросс в сопровождении взвода эсэсовцев вошел в середину и помахал скатанным в трубочку листом бумаги:
— Возвращаюсь к конвенции… Вот они… По ходатайству Женевского международного Красного Креста советские военнопленные некоторых национальностей подлежат освобождению и роспуску по домам… Цыгане-узбеки, таджики, туркмены и родственные им национальности закаспийских республик будут освобождены в первую очередь. Цыгане, узбеки и все, кого перечислил, выйти из строя!
Никто не пошевелился. На левом фланге одной колонны послышался гортанный говор, и кто-то не совсем уверенно выкрикнул:
— Не поняли, повторите!
Гросс повторил. Расталкивая шеренги, вышел военнопленный с копной черных вьющихся волос на голове и жидкой кучерявой бородкой — цыган. Что-то выкрикивая, из задних рядов торопливо пробился низенький, худой мужчина с головой, повязанной, как чалмой, грязным полотенцем, обутый в самодельные постолы из кусков автомобильных камер. Он на ходу извлек из кармана скомканный кусок бумажки и, протягивая Гроссу, пролепетал:
— Моя пропуск есть… твоя пропуск давал…
Гросс, ухмыляясь, похлопал по плечу обладателя «пропуска».
— Гут… Зер гут… Ты хороший пленный… зови твоих земляков…
Через несколько минут в центре плаца выстроилось до сорока узбеков с цыганом на правом фланге. Их пересчитали, вывели из лагеря, погрузили на две машины и увезли. Следом помчались машины с эсэсовцами.
— Ну, а теперь поговорим по душам, — словно продолжая приятную беседу, сказал Гросс. — Слушайте внимательно…
Медленно поворачиваясь на каблуках, взглядом удава, гипнотизирующего жертву, Гросс смотрел на понуро стоящих пленных и ледяным тоном говорил:
— Коммунисты, комиссары и политработники, поднять руку вверх.
Ни одна рука не поднялась. Гросс уставился на часы и, как только минула третья минута, медленно пошел вдоль первой шеренги, отсчитывая каждого пятого в строю.
— Один… два… три… четыре… Ты!.. Один… два…
Закончив обход и расчет, Гросс зычно крикнул:
— Кому сказал «ты!» и стоящие ему в затылок — из строя шагом марш!
Шестьдесят обреченных на смерть пятерок вышли в центр каре. Заложив руки в карманы, Гросс вновь пошел вдоль поредевших рядов.
Шел вразвалку. Глазами впивался в худые, истощенные лица, будто хотел по внешнему виду обнаружить коммуниста. Поравнявшись с Лизуновым, Гросс остановился и игриво погрозил ему пальцем:
— Ты, кажется, хочешь сказать что-то?
Лизунов вытянул руки по швам, вскинул подбородок:
— Точно так, господин оберштурмфюрер, хочу!
Шагая рядом с Гроссом, Лизунов вглядывался в лица и указывал то на одного, то на другого военнопленного:
— Коммунист… Политрук… Комиссар…
…Тридцать семь человек вывели из строя. Гросс подходил вплотную к каждому из них, бил по лицу и грозно кричал:
— Коммунист?!
Один из обреченных, размахнувшись, ударил Гросса кулаком в подбородок и, схватив обеими руками за горло, свалил на землю… Эсэсовцы кинулись на помощь коменданту… С вышек раздались предупредительные выстрелы… Эсэсовцы, сопровождавшие Гросса, щелкая затворами, окружили коммунистов и, направив дула на колонны пленных, угрожающе выставили ноги вперед…
1942 год… Фашистская авиация днем и ночью бомбит крупную железнодорожную станцию Раздельную, важный стратегический узел. За жизнь этой станции и борются герои романа Виктора Попова «Один выстрел во время войны». В тяжелейших условиях восстанавливают они пути, строят мост, чтобы дать возможность нашим воинским эшелонам идти на запад…
В книгу лауреата республиканской премии имени Рудаки народного писателя Таджикистана Фатеха Ниязи (род. в 1914 г.) вошли роман «Солдаты без оружия» и рассказы. Роман повествует о трудовых батальонах, которые были сформированы в Таджикистане и отправлены на Урал во время Великой Отечественной войны. В рассказах, написанных по горячим следам войны, — бытовые зарисовки, яркие фронтовые впечатления, памятные встречи с друзьями и земляками на трудных военных дорогах.
Книга представляет собой сборник воспоминаний. Авторы, представленные в этой книге, родились в 30-е годы прошлого века. Независимо от того, жили ли они в Советском Союзе, позднее в России, или в ГДР, позднее в ФРГ, их всех объединяет общая судьба. В детстве они пережили лишения и ужасы войны – потерю близких, голод, эвакуацию, изгнание, а в зрелом возрасте – не только кардинальное изменение общественно-политического строя, но и исчезновение государств, в которых они жили. И теперь с высоты своего возраста авторы не только вспоминают события нелегкой жизни, но и дают им оценку в надежде, что у последующих поколений не будет военного детства, а перемены будут вести только к благополучию.
Творчество известного еврейского советского писателя Михаила Лева связано с событиями Великой Отечественной войны, борьбой с фашизмом. В романе «Длинные тени» рассказывается о героизме обреченных узников лагеря смерти Собибор, о послевоенной судьбе тех, кто остался в живых, об их усилиях по розыску нацистских палачей.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Ким Федорович Панферов родился в 1923 году в г. Вольске, Саратовской области. В войну учился в военной школе авиамехаников. В 1948 году окончил Московский государственный институт международных отношений. Учился в Литературном институте имени А. М. Горького, откуда с четвертого курса по направлению ЦК ВЛКСМ уехал в Тувинскую автономную республику, где три года работал в газетах. Затем был сотрудником журнала «Советский моряк», редактором многотиражной газеты «Инженер транспорта», сотрудником газеты «Водный транспорт». Офицер запаса.