Да будет воля Твоя - [9]

Горячая тошнотворная струя обрушилась на Йона. Выругавшись, Роб внезапно отпустил его, и мальчик понял, что Тайлер с громким хохотом мочится на него. Стараясь увернуться от желтой струи, Йон откатился в сторону и врезался в колючий куст, разорвавший ему на плечах рубашку.

Тайлер прекратил гоготать и, спрятав член, направился к поляне.

– Этот говнюк ничем не хочет делиться! Ни теткой, ни ртом, ни игрушками! Так пусть это будет ему наказанием!

И он изо всех сил пнул муравейник, тотчас развалившийся пополам, потом еще один и еще, и принялся по очереди топтать их. Вокруг него кружилась труха от рухнувших муравейников, а испуганные приятели старались на него не смотреть.

В брюшной полости Йона образовался шар. Сам он чувствовал себя грязным, униженным, опущенным ниже плинтуса, по ту сторону человеческой жизни. Но, как ни странно, самым неприятным было зрелище, как другой разрушал его муравейники, в которых сосредоточилась вся его радость нынешнего лета. Дав себе волю, Тайлер с воплями швырял грязью в лицо Йона, уничтожая его самолюбие. Но главное, он сокрушал средоточие давления.

По мере того, как на глаза наворачивались слезы, взор Йона затуманивался.

Плотина, выстроившаяся в нем, готовилась прорваться.

5

Небесное колесо вращалось до тех пор, пока не заполнило циферблат горизонта своими темными завитками со звездными узорами. В этот вечер Йон не вернулся домой к ужину, ему было все равно. Ингмар строго отчитает его, может, даже ударит несколько раз ремнем, потому что заставлять всю семью ждать его к ужину означало выказывать неуважение, но Йон был к этому готов. Он умел расставлять приоритеты. Он всегда обладал этим талантом, с самого раннего детства, и когда что-то казалось ему важным, все остальное переставало существовать, он концентрировал весь свой разум на главном, с легкостью абстрагируясь от всего остального, даже когда остальное грозило изрядной трепкой.

Йон сидел на маленьком белом камне, укрывшись за изгородью из лавровых кустов. Сорвав горсть листьев, он разминал их в пальцах и терпеливо вдыхал аромат, разгонявший комаров. Он знал, что ждет не напрасно, потому что лучше всех изучил окрестности и знал, где можно пройти, причем кратчайшим путем. На полной скорости он промчался по перекопанной территории бывшей лесопилки, а затем побежал вдоль железной дороги для грузовых поездов. Рельсы были проложены по перекинутому через реку мосту, узкому, словно трос для канатоходца, и Йон рисковал оказаться зажатым между двумя поездами, неожиданно возникшими над пустотой спереди и сзади. Большинство мальчишек из Карсон Миллса не отваживались пользоваться этим мостом. Избегали опасности упасть на острые скалы, напоминавшие торчащие из воды раскрытые акульи челюсти, омываемые водоворотами Слейт Крик. Но Йон не принадлежал к большинству. Он всегда перебирался через реку по этому мосту, чтобы не делать круг, обходя ее с запада, и ему удалось добежать до своего наблюдательного поста раньше, чем кто-либо сумел его заметить.

Вместе с ночью, поднимавшейся все выше и выше в небо, и луной, продолжавшей лентяйничать где-то под земным ковром, Йон мало что мог видеть, особенно, когда ночь потянула за собой тяжелое тучевое покрывало бездонно-черного цвета. Но он прекрасно слышал шум приближавшихся шагов и шуршание штанин. Пригнувшись, чтобы остаться незамеченным, он, несмотря на сгущавшуюся тьму, узнал силуэт Тайлера: тот возвращался на родительскую ферму.

Блондин прошел мимо Йона, ничего не заметив, и мальчик на цыпочках вышел из своего укрытия. Как ни странно, ладони его оставались сухими, а сердце по-прежнему билось ровно, никаких изменений, кроме легкого волнения, позволявшего ему сохранять полнейшее хладнокровие. И пока, неслышно ступая во мраке, Йон приближался сзади к Тайлеру, он спрашивал себя, не чувствует ли он сейчас то же, что волки, выслеживающие добычу, бесшумно скользя за ней по пятам, сосредоточив взор и постепенно приглушая периферическое зрение, чтобы видеть только цель. Йону казалось, что Тайлер сохранил свой цвет, в то время как все вокруг стало черным и белым. Он почти настиг его. Теперь сердце его забилось чуть быстрее, и бабочки в животе расправили крылья. Суставы пальцев, сжимавшие подобранный в поле несколькими часами ранее железный прут, побелели. Его руки разогнулись, собираясь с силами.

И Йон ударил, целясь под колени. Ударил изо всех сил. Все разочарование, отчаяние, унижение, испытанные им, когда Тайлер уничтожал его муравейники, разом вырвались на свободу в ту самую минуту, когда железо, столкнувшись с плотью, отбросило подростка на землю, лицом в траву. Звук, вырвавшийся из Тайлера от боли, походил не столько на вскрик, сколько на удивленный всхлип. Охваченный паникой, подросток стал поворачиваться, но тут железный прут обрушился на его правую руку, разрывая ее болью до самой скулы. На этот раз Тайлер заорал, завизжал как свинья, и его ноги забили по воздуху, пытаясь оттолкнуть нападавшего. Но он ничего не видел, а Йон уже зашел с другой стороны, чтобы ударить в бок. Затрещали ребра. От удара другая рука содрогнулась, и пальцы ее неестественно растопырились, повиснув, словно сломанные веточки на конце толстой ветви.