Да будет воля моя - [3]

— Потому-у что. — Якоб взглянул на нее и промолвил так протяжно, что ей показалось, что слово коснулось ее кожи: — Потому что это так.

— А кто это сказал? — Всего лишь дыхание, но она чувствовала себя храброй и бесстрашной, словно их диалог был чем-то великим. Коленки под столом дрожали, но он не мог этого видеть.

Короткий смешок — вот и весь ответ.

Улыбка на его губах была нежной:

— Просто ставь пробелы.

И он снова убежал.

Якоб. Единственный танец на карнавале, когда она была в седьмом классе, а он в девятом. Под музыку «Ветра перемен» группы «Скорпионс» они переносили тяжесть тела с одной ноги на другую и смотрели мимо друг друга. Ее руки лежали на его плечах, а его — на ее бедрах. Его лицо было пурпурно-красным. И это было видно даже под гримом черта. После танца он прямо так, с рогами на голове, уехал на своем велосипеде «BMX» домой, а счастливая Дерия осталась, ведь он танцевал со всеми другими девочками, но после танца с ней — уже ни с кем.

Якоб. Робкий поцелуй в девчачьем туалете, когда она была в восьмом классе, а он — в десятом. Она прищемила себе пальцы дверью, да так сильно, что пошла кровь, а он отвел ее к умывальнику и держал ее руку под струей воды. Он держал ее крепко и нежно, а ледяная вода обжигала ей рану. Затем он бесконечно долго удивлялся слезам в ее глазах, которые она изо всех сил пыталась удержать. Наконец он нагнулся к ней и просто притронулся к ее носу своим. Она подняла голову, и он поцеловал ее, и это было прекрасно, и больше ничего.

Это было шестнадцать лет назад, однако вкус его губ все так же жил в ней, точно так же, как запах дезодоранта, которым он тогда пользовался, — «Nivea for men», — да и какая теперь разница… Она купила себе точно такой, чтобы каждый день слышать его и чувствовать его запах в своей постели. Ей хотелось, чтобы здесь пахло им, словно он лежит рядом с ней, когда она закрывает глаза.

Якоб. Ее друг. Ее лучший постоянный друг, ее первая любовь — и если оглянуться назад, то и единственная. После десятого класса он заявил, что переедет в Соединенные Штаты, чтобы исполнить свои мечты. Это было как бомба, разорвавшая жизнь Дерии.

Планы. Будущее. Планы на прекрасное лето, прежде чем она продолжит учебу. Все это он разорвал на тысячу мелких частей. Осколки она могла бы собрать и снова склеить. Но такие крохотные, мельчайшие частички — уже нет.

— Поговори со мной, — умоляюще сказала она. — Почему? Почему ты не сказал об этом раньше?

— А разве это что-нибудь изменило бы? Ты вообще ничего не понимаешь и никогда не поймешь. Оставь меня в покое!

Он напился и на школьном дворе оттолкнул Дерию так, что она в своем коротком платье упала на асфальт. Кто-то вынужден был держать его под руки, настолько он был пьян. Дерия, ничего не соображая, могла только смотреть со стороны, как единственный человек на свете, который мог сделать ее жизнь уверенной и управляемой, сам полностью потерял контроль над собой. Немного позже его стошнило в какое-то мусорное ведро, а после этого он рыдал, как ребенок, в объятиях Кристины Штальман — это же надо было, чтобы именно у нее! — и велел Кристине послать Дерию прочь. Больше всего Дерии хотелось умереть, но это было невозможно.

Это был последний раз, когда она видела его, прежде чем он исчез. Это был тот момент, когда вместо детских мечтаний о счастье возникла реальность. И она перестала мечтать навсегда.

Проходит действительно бесконечное время, прежде чем Дерия решается покинуть комнату для отдыха и выглянуть в кафе. Якоб ушел. Конечно, это был он. Он вообще не узнал ее, да и, конечно, вряд ли помнит ее.

— Я опять в порядке, — сообщает она Тони, получает от него целую кучу указаний и снова приступает к работе, словно ничего не случилось. Легкую дрожь в руках она игнорирует, ждет, когда она уляжется сама собой, и вместе с дрожью исчезает страх, что Якоб может внезапно снова появиться в кафе.

Зачем ему это нужно? Даже если бы он узнал ее, то сделал бы вид, что ничего этого не было. Это неписаный закон, которого придерживаются все люди из ее детства и молодости, — Дерия не узнает никого, и никто не узнает Дерию. Она понимает последствия, во имя которых соблюдается это правило, поэтому и сама следует ему.

Она начала новую жизнь, с самого начала, с нуля. Новую жизнь, до тошноты нормальную, спокойную, стабильную жизнь. И это все, чего она хочет.

Так было до тех пор, пока здесь не появился он. И теперь Дерия вынуждена признать, что у нее больше нет ничего.

В конце концов, всегда все выглядело как несчастный случай.

Это было целью, но не менее важным был также путь. Если уж он прилагал усилия к тому, чтобы убить кого-нибудь, то тот, кто должен был умереть, не должен был уйти в смерть, как бы случайно споткнувшись, не должен был беззвучно исчезнуть из жизни. Жертва должна была постепенно осознавать, какая роль ее отведена. Она должна была заметить, что все взгляды останавливаются на ней и что это взгляды острых глаз, куда более острых, чем ее собственные. Человек должен был почувствовать, что он стал частью плана, придуманного разумом, куда более гибким, чем его собственный. Он должен был начать замечать, что безопасность — всего лишь плод воображения, и теперь ему придется об этой кажущейся безопасности забыть.