Да будет воля моя - [10]

— Ты уже почти год у нас, Дерия, но до сих пор я знаю о тебе не больше того, что могу видеть. То, что у тебя хороший стиль, что ты любишь красивую обувь, — но все это на поверхности. У меня такое чувство, что ты себя чувствуешь пятым колесом в телеге, и я бы с удовольствием все это изменила, но я просто не знаю как.

Дерия продолжает полировать бокал, хотя он уже давно безукоризненно блестит:

— Я просто такая, немного сдержанная. Разве это плохо?

— Но ты ведь сама от этого несчастлива, — возражает Симона.

Это констатация факта, а не вопрос. В голове Дерии упрямство снимает оружие с предохранителя и хочет выстрелить чем-то острым в ответ. Она с трудом берет себя в руки и даже не знает почему. Потому что Симона хочет как лучше? Потому что она, может быть, права?

В конце концов она преодолевает себя и заставляет себя улыбнуться, отчего становится больно:

— Просто невозможно сразу изменить свои взгляды.

— Но ты могла бы хотя бы попытаться и чуть-чуть приоткрыться.

— Ну ладно, — говорит Дерия и в тот же момент решает уволиться. — Что ты хочешь знать обо мне?

— Давай начнем с того, что ты мне расскажешь, где купила свою прекрасную сумочку.

Сумочка была подарком. Роберт когда-то привез ей сумочку из Парижа, а теперь, когда Симона упоминает эту сумку, Дерии приходит на ум, насколько не к месту она продолжает носить ее. Она никогда об этом не задумывалась.

— Она правда тебе нравится? Хочешь, она будет твоей? Я тебе ее подарю.

Маленькая морщина образуется между бровями Симоны.

— Собственно… я просто хотела непринужденно побеседовать с тобой.

Дерия кивает. Естественно. Она все еще полирует бокал и не решается отставить его в сторону, потому что ее руки внезапно начинают дрожать. Симоне не нравится сумка, может быть, она считает ее ужасной. Ее просто захотелось поболтать о разных неважных вещах.

Значит, Дерия еще раз выставила себя на посмешище и доказала, насколько она не способна к общению, насколько ее утомляет повседневность. Ей точно придется уволиться.

После такого решения она чувствует себя лучше. Симона может думать о ней все, что хочет, но скоро ей больше не придется стоять напротив нее, уже совсем скоро.

— Извини, — опять фальшивая улыбка. — Мой бывший муж купил мне эту сумку. Он привез ее из Франции, как мне кажется. Я бы спросила его, но мы недавно развелись, и контакт с ним…затруднен.

— Ой! Как неловко с моей стороны. Извини.

Достойно восхищения то, как считает Симона, что она легко умеет выйти из неудобной ситуации.

— Да не стоит.

Симона на какое-то мгновение кажется смущенной:

— Ах, тут я только вспомнила, что сегодня перед обедом здесь был какой-то мужчина и спрашивал о тебе. Он был где-то за полчаса до твоего прихода. Я хотела сказать тебе еще раньше, но забыла. Сорри.

— Мужчина? — Дерию охватывает озноб. — Что за мужчина, как он выглядел?

«Это преследователь», — проносится у нее в голове. Она смотрит на большие окна и почти уверена, что где-нибудь увидит его силуэт. Но ничего не видно.

Симона наклоняет голову:

— Он выглядел очень приятно. По-настоящему хорошо.

«Хорошо», — думает Дерия. Значит, худой и высокий. Это мог быть и ее преследователь.

— А что точно он сказал?

Волнение Дерии, казалось, испугало Симону:

— Он просто спросил, тут ты или нет.

— Он назвал мою фамилию? Он знал, как меня зовут?

— Да. Он знал и твое имя, и фамилию. Он зашел и очень вежливо сказал: «Добрый день, вы можете мне сказать, работает ли у вас Дерия Витт?», а я сказала: «Да, но она придет только через полчаса».

Дерия кусает губы. Кто же это мог быть?

— А он спросил, когда я заканчиваю работу, или нет? И ты его сегодня уже больше не видела?

— Ни то, ни другое. Нет. Но чего ты так разволновалась? Ты очень побледнела. Ты думаешь, что это был твой бывший муж?

Представить себе это оказывается не лучше, чем то, что преследователь мог узнать ее фамилию:

— Не знаю. Может быть.

И снова ее взгляд скользит по окнам. Пока что еще не стемнело, лишь смеркается. Однако, когда закончится ее смена, на улице уже будет темно и ей придется идти пешком домой, не зная, не спрятался ли он за одним из углов и не наблюдает ли за ней.

— Симона, послушай. Посетителей не так уж много. Как ты думаешь, я могу тебя оставить тут одну и уйти? Это всего лишь час, а я у меня уже несколько сверхурочных часов.

Симона опирается на один из стульев за прилавком и скрещивает руки на груди:

— Да просто какой-то мужчина спросил о тебе. Это не причина, чтобы сразу же убегать.

Ну нет, это уже причина.

— Нет, конечно нет. Но если это был мой бывший муж, я должна это выяснить.

Она заговорщически понижает голос:

— Ему суд предписал определенные условия, понимаешь?

Это ложь, но она срабатывает, потому что это именно то, что хочет услышать Симона.

Симона поспешно кивает:

— О, я понимаю. Вот задница! Да, конечно, тогда на сегодня заканчивай работу. И говори, если тебе когда-нибудь что-то понадобится.

Дерии не нужно раздумывать, есть ли у нее лишние деньги, она заказывает такси. Едва добравшись домой, она звонит в REWE[1] и говорит, что заболела.

В кафе она может сказать об этом завтра, а сейчас она разыскивает нужный номер телефона. При этом она в своем карманном календарике находит данные Ханны Зайдель, ее врача. Во время развода она регулярно посещала ее, но теперь, поскольку она живет одна, уже давно у нее не была. Может быть, нужно поговорить с ней об этом преследователе? О ситуации с коллегами у Тони и… о Якобе.