— Это Сафар-бек! — шёпотом заметил Али…
— Тише вы!.. — крикнул кто-то в стороне.
— Кто там смеет приказывать елисуйцам? — вскочил запальчиво Али.
— Тот, кто может заставить полететь ваши головы, как спелые колосья из под серпа в жаркое лето.
И вдруг около костра обрисовался гордый силуэт молодого наиба, роскошно одетого… Елисуйцы вскочили все на ноги… Амед расслышал тихое, словно шелест: «Князь Хатхуа!» и впился пламенными глазами во врага своего рода. Хорошо, что Хатхуа не взглянул на него. Ненависть, ярко сверкавшая во взгляде Амеда, открыла бы тому многое… Он презрительно обвёл елисуйцев «калёным взором». Так говорят в горах.
— Елисуйцы? — коротко переспросил он.
— Да, господин.
— Петь да плясать — ваше дело. Посмотрим, как вы драться станете. У чёрта таких кукол много, как вы… И орут, и танцуют. Тушить костры! Слышите!.. Спать, утром с рассветом — дело будет… А если петь хотите, — есть на это гимн газавата. Кончится война, вернётесь домой… Тогда и я с вами петь готов, если жив буду…
И он удалился от костра.
Тишина воцарились кругом. Только шипели горящие головни, которые разбрасывала кругом молодёжь.
— Это Хатхуа… Хатхуа… — шептал про себя Амед, следуя за ним взглядом.
— Он около нас и спать будет…
— Где? — спросил его Амед, притворяясь равнодушным.
— А вон за теми деревьями. И лошади его там стреножены.
Больше ничего не хотел знать Амед. План его был составлен. Он вдруг сделался спокоен и весел. Спросил у Али, что назначено на завтра, тот кратко: «Приступ»; потом Амед закинул руки за голову и притворился спящим. Ночь стыла и горела всеми звёздами. Чёрные в её заколдованном царстве стояли утёсы… Ветер пробудил листву чинары, и она сладко и нежно шептала ему что-то, но он равнодушный уже был далеко и будил другие деревья…
1902
