Цыганский барон - [7]

Предложение де Ланде оказалось настолько невероятным и оскорбительным, что Мара сначала не поверила своим ушам. Он объяснил, что в городе находится некий балканский принц, путающий все его планы. Самому де Ланде и его друзьям было бы выгодно, если бы этот отпрыск королевского дома… попал под некое влияние. Чтобы выкупить векселя своей бабушки, Маре придется соблазнить принца, стать его любовницей, а потом выполнять все, что ей прикажет де Ланде.

На какое-то мгновение возмущение и гнев захлестнули девушку с такой силой, что она лишилась дара речи. Наконец, придя в себя, Мара крикнула:

— Остановите карету! Дайте мне сойти!

Увидев, что он и не думает выполнять ее приказ, она потянулась к ручке дверцы и попыталась открыть ее на ходу. Де Ланде крепко, словно тисками, схватил ее запястье. Его пальцы впились ей в кожу. Безупречно вежливым тоном, в котором, однако, прозвучала скрытая угроза, он произнес:

— Разумеется, вы вправе отказаться.

— Я отказываюсь!

— Поспешное решение и отнюдь не мудрое. Пока вы не дали мне окончательного ответа, прошу вас подумать о том, что с теми, кто не платит карточных долгов, иногда происходят весьма неприятные случаи. Думаю, вам известно, что кости старой дамы, такой, как ваша бабушка, чрезвычайно хрупки. Даже небольшое падение может иметь серьезные последствия. Возможно, даже фатальные.

Ледяной страх сковал сердце Мары, она без сил откинулась на спинку сиденья. Она в ужасе уставилась в прищуренные черные глаза человека, сидевшего рядом с ней. Наконец она начала кое-что понимать, а он явно упивался ее страхом и тревогой.

— Вы хотите сказать, что, если я этого не сделаю, вы причините вред моей бабушке, может, даже убьете ее?

— Сказано грубо, но точно. Ее безопасность и благополучие находятся в ваших руках, дорогая моя Мара. Советую хорошенько все взвесить.

Это был шантаж, безобразное и гнусное вымогательство, но она не могла ему противостоять. Власти, заверил ее де Ланде, вряд ли заинтересуются трудностями двух американок, тем более что трудности у них возникли из-за азартных игр, объявленных вне закона. Да и кто же поверит, что он в своем официальном качестве мог сделать столь экстравагантное предложение молодой даме? Она, конечно, может обратиться за помощью к своей престарелой титулованной родственнице, но та вряд ли сумеет предотвратить несчастный случай. Отец Мары далеко, у нее нет других родственников-мужчин, способных за нее вступиться. Будет лучше для всех, если она согласится выполнить задание, каким бы неприятным оно ей ни казалось.

Проведя два дня в мучительных раздумьях, Мара была вынуждена признать, что у нее нет другого выхода. Ей пришлось принять унизительное предложение де Ланде.

Она не смогла рассказать бабушке о гнусном предложении де Ланде. Бабушка настояла бы на том, чтобы взять риск на себя, и велела бы Маре отказать негодяю. Мара не могла этого допустить. Пожилая женщина, которой было далеко за семьдесят, у нее на глазах постарела на десяток лет. Раньше она никогда не казалась Маре старой, а сейчас превратилась в древнюю старуху, беспомощную, как дитя, нуждающуюся в присмотре. Поэтому Мара рассказала ей подправленную версию: ее просят лишь слегка пофлиртовать с принцем на каком-то большом приеме и устроить ему встречу с господином Франсуа Гизо[2], министром иностранных дел, фаворитом короля Луи Филиппа.

Элен забеспокоилась по поводу этого предполагаемого задания, но смирилась. Государственные дела часто казались такими запутанными и сложными, что нечего было даже пытаться их понять. Возможно, одолжение, о котором просил де Ланде, было не таким уж маленьким, раз он готов был в обмен на него отдать ее расписки. Она, Элен Делакруа, теперь не сомневалась, что де Ланде с самого начала знал об их связях с королевским домом Рутении и нарочно втравил ее в азартную игру, чтобы добиться своих темных целей.

Мара не могла с ней не согласиться. Подробные инструкции насчет того, что она должна делать и что говорить, полученные ею во время долгого путешествия в карете к месту цыганского лагеря, и то, как это путешествие закончилось, лишь укрепили ее в этом убеждении.

Однако поразмышлять о случившемся ей не пришлось: на нее сразу же обрушился град вопросов.

— Откуда прибыла ваша карета? Какого она была цвета? Сколько лошадей, сколько верховых сопровождения? Почему вас вытолкнули, что вы им сделали? Вы слишком сильно сопротивлялись? Или слишком слабо? Как могли отвергнуть такую красавицу? И где же тогда фурии ада?[3]

Мара почувствовала себя несправедливо оскорбленной. Она узнала слова, вошедшие в поговорку.

— Несомненно, — ответила она, бросив гневный взгляд на принца, — там же, где и грозы небесные.

— О, стало быть, кое-что вы все-таки помните, — тихо заметил Родерик.

Мара дерзко, не отворачиваясь, смотрела прямо в его сверкающие синие глаза.

— Похоже на то.

— Какая удача! В противном случае, вы вновь превратились бы в младенца — мокрого, беспокойного, очаровательного и совершенно беспомощного…

— Вам повезло, что я не такая.

— Ну, не знаю. Возможно, мне понравилось бы держать вас на коленях.

— Это было бы весьма рискованно при описанных вами обстоятельствах.