Цыганский барон - [29]

Мара мало интересовалась политикой, тем более французской, а вот ее бабушка годами следила за развитием событий, за столкновениями политических группировок, тем более что они частенько приводили к восхитительным скандалам. Элен утверждала, что наблюдать, как мужчины пускаются во все тяжкие для достижения своих целей, — не менее увлекательно, чем какой-нибудь театральный спектакль. Порой их поведение, как, впрочем, и идеи, которые они защищали, казались не менее нелепыми, чем сюжет самого популярного фарса. Поскольку бабушка часто читала ей отрывки из газетных и журнальных статей, пересыпая их своими собственными едкими комментариями, Мара в общих чертах представляла себе сложившееся политическое положение.

С падением империи Наполеона около тридцати лет назад Бурбоны вернулись на трон в лице Людовика XVIII, который был братом Людовика XVI, казненного на гильотине в 1793 году, и приходился дядей юному Людовику XVII, умершему в Темпле. По словам Наполеона, Бурбоны ничего не забыли и ничему не научились. Хотя Людовик XVIII был разумным королем и дал своему народу конституцию, он в то же время оказался холодным и расчетливым человеком. В поздние годы своего правления он решил, что власть, данная ему свыше, важнее прав народа. Ему на смену пришел его брат Карл X, человек добрый и честный, но еще более склонный к абсолютизму. После шести лет правления неспособность короля Карла к компромиссу или хотя бы к пониманию произошедших во Франции перемен привела к революции, закончившейся его отречением в пользу внука, малолетнего графа Шамборского.

Но страна к тому времени находилась под властью временного правительства, которому надоели Бурбоны. Трон был объявлен вакантным, и герцог Орлеанский, представитель младшей ветви династии Бурбонов, занял его в результате переворота, названного Июльской революцией. Его титуловали не обычным званием «король Франции», а особым: «милостью божией и волей народа король французов». Таким он и оставался поныне.

Семнадцать лет правления Луи Филиппа оказались нелегкими. Партия легитимистов, ратовавшая за возвращение на трон подлинного представителя Бурбонов, считала Луи Филиппа узурпатором и презирала его за то, что он был сыном цареубийцы Филиппа Эгалите[8]. Социалисты хотели установления новой республики, более представительного «народного» правительства без атрибутов монархии. Реформисты требовали перемен, одобренных Ассамблеей, которые лишили бы Луи Филиппа части его полномочий и превратили бы его в нечто вроде царствующего, но не управляющего британского монарха. Были еще и бонапартисты, считавшие, что не было в истории Франции более славной эпохи, чем империя Наполеона. Возвращение праха Наполеона Бонапарта с острова Святой Елены в 1840 году и захоронение его во Дворце Инвалидов дало новый толчок кампании по воцарению на троне племянника великого человека. Этот племянник — Шарль Луи Наполеон — был третьим сыном Луи, брата императора, и Гортензии де Богарне, дочери Жозефины[9] ] от первого брака.

Луи Филипп стал королем благодаря поддержке третьего сословия. Он продолжал добиваться этой поддержки и стал, по существу, королем-буржуа, которого запросто можно было встретить на улицах, в ресторанах или кафе. Он ходил в темном сюртуке и в шляпе, носил под мышкой зонтик. У него были скромные привычки, приобретенные в изгнании, когда ему часто приходилось голодать. В период эмиграции он несколько лет прожил в Луизиане, где приобщился к американской традиции рано вставать и много работать. Говорили, что король каждое утро встает с рассветом, сам топит для себя камин и работает за письменным столом до завтрака. Такое поведение импонировало буржуазии, но не нравилось тем, кто требовал, чтобы король вел себя, как подобает королю.

Третье сословие было самым многочисленным и влиятельным благодаря своему богатству и монопольному праву на представительство в Ассамблее. Тем не менее дальнейшее расширение его прерогатив и привилегий за счет дворянства или простого народа было ошибкой. И в верхах, и в низах зрели заговоры — особенно среди радикальных элементов, провозглашавших делом своей жизни защиту прав рабочего человека.

За последние несколько лет на жизнь короля были совершены многочисленные покушения; особенно громким стало дело Джузеппе Фиески, который сконструировал «адскую машину» из двадцати пяти ружейных стволов, стреляющих одновременно. Король и его сыновья не пострадали при нападении, но восемнадцать человек были убиты. Сам Фиески и другие заговорщики отправились на гильотину. Шарль Луи Наполеон, племянник Бонапарта, дважды пытался поднять народное восстание. Во время второй попытки он был арестован, судим и приговорен к тюремному заключению, но через год сумел бежать, переодевшись простым рабочим. Он нашел убежище в Англии.

Бабушка Элен, как и другие представительницы старшего поколения французских креолов в Луизиане, за долгие годы научившаяся прослеживать запутанные семейные связи, прекрасно разбиралась в сложнейших хитросплетениях генеалогии основных участников интриг вокруг французского трона. Эти интриги она называла разборкой воров, пытающихся украсть украденный трон. Луи Филипп, утверждала она, не имел никакого права его занимать. Он был всего-навсего прапраправнуком австрийской принцессы и итальянского кардинала, то есть совсем не Бурбоном. Ходили слухи, что второй сын королевы Анны Австрийской, супруги Людовика XIII, зачат не от короля, а от ее любовника кардинала Мазарини. А что касается Шарля Луи Наполеона, его мать, юная Гортензия де Богарне, устроила громкий скандал, когда ее выдали замуж за придурковатого мужлана, приходившегося ей дядей по свойству, и заявила, что ни за что не разделит с ним супружеское ложе. Даже если ее первый сын все-таки родился от этого брака, подозревали, что Шарль Луи, ее третий сын, появился на свет от ее связи со знаменитым голландским адмиралом. Впрочем, у нее было так много любовников, что вряд ли сама Гортензия могла с уверенностью назвать отца своего сына. Ну, а что до старшей ветви Бурбонов, столь превозносимой легитимистами за чистоту королевской крови… Случаев разбавить эту голубую кровь было более чем достаточно, их даже упомнить не представлялось возможным, не то что перечислить.