Цыганские глаза - [19]

– О, – только и смогла она произнести, надеясь, что лорд Фокс не станет упоминать о том случае.

К счастью, ее молитвы были услышаны. Вместо этого Лукас взял ее за руки, и, нахмурившись, взглянул на испачканные землей ладони и кровоточащую царапину на правой кисти.

– Такие изящные ручки требуют более бережного отношения. Тебе стоило бы надевать перчатки, – посоветовал он.

Его прикосновение напомнило Пруденс об их последней встрече. Она резко отдернула руки.

– Я знаю, но они очень толстые, и в них трудно полоть.

– И все же ты должна их надевать. Тебе обязательно этим заниматься? – спросил Лукас, с отвращением глядя на кучу вырванных сорняков.

– Почему нет? Может, вам было бы скучно, а мне это дело очень нравится. Я обожаю цветы. Надеюсь, вскоре сад будет выглядеть так же, как до моего отъезда.

Лукас рассеянно стряхнул с ее рукава пучок засохшей травы.

– Ты не считаешь, что садоводство – неподходящее занятие для женщины?

Пруденс обиделась.

– Неподходящее? Нет, конечно. У меня очень скромные запросы. Я счастлива жить здесь, заниматься хозяйством и заботиться о людях, которые преданно служили нам на протяжении долгих лет. Вам это кажется неестественным?

– Напротив. Я восхищен. Могу я чем-нибудь помочь?

– Чем? Землю копать?

Его глаза заискрились весельем.

– Глупая мысль. Садоводство явно не для меня. Но в Марлден-Холле у меня есть несколько садовников. Я с радостью уступлю одного тебе в помощь.

У Пруденс потеплело на душе, и она с благодарностью улыбнулась.

– Спасибо. Вы очень великодушны, но я справлюсь сама. Как видите, здесь еще много работы, – сказала она, заметив, как смотрит Лукас на заросший сорняками сад, облупившуюся краску на стенах дома и несколько окон, оставшихся не застекленными. – Дом оставался заброшенным с тех пор, как умер мой отец, а мы с Арабеллой переехали к тете Джулии в Лондон.

Лицо Лукаса помрачнело.

– Я был знаком с ним, и меня очень огорчило известие о его смерти. Ты знаешь, наверное, что мой отец погиб под Марстон-Муром.

– Знаю. А мой папа был ранен под Эджхиллом в тот год, когда я родилась. Тогда роялисты здорово отлупили пуритан, но, к несчастью, папа не оправился от раны и не смог участвовать в дальнейших сражениях.

– Ты рада, что вернулась домой?

– Да, очень. А вы?

– После девяти лет скитаний я просто счастлив. В Лондоне у меня были дела, и я смог вырваться в Суррей только на прошлой неделе.

– А как же дядя?

– Боюсь, мое неожиданное возвращение пришлось дяде Джорджу не по душе, – сказал Лукас, вспомнив их встречу. – Он считал меня погибшим и намеревался провести остаток жизни в Марлден-Холле, пока не узнал, что я прибыл в Англию вместе с королем Карлом.

Пруденс взглянула на него с любопытством.

– А почему он считал вас погибшим?

– Это долгая и слишком скучная история, – ответил Лукас, представив себе, как воспримет юная наивная девушка рассказ о последних пяти годах его жизни. – К несчастью, во время Гражданской войны дядя оказался в числе наших врагов. Марлден-Холл перешел к нему в качестве вознаграждения за верную службу. У него даже имелся документ на право собственности, подписанный самим Кромвелем. К несчастью, если я умру бездетным, поместье все равно унаследует дядя.

Поскольку уходить Лукас не спешил, правила хорошего тона обязывали предложить ему угощение.

– Не желаете освежиться… может, лимонада? – робко спросила Пруденс, втайне надеясь, что он откажется.

Лукас с радостью принял ее предложение. Вместе они поднялись по невысокой лестнице и прошли по обсаженной деревьями очаровательной аллее, ведущей к дому. Пруденс ввела его в гостиную.

– Простите. Я вымою руки и налью лимонада.

Кухня содержалась в идеальном порядке. Стены были недавно побелены известью. Отблески ярко горящего пламени играли на латунных и медных кастрюлях, и выставленных на подоконнике цветочных горшках. Пруденс торопливо умылась и наполнила два стакана из огромного глиняного кувшина, охлаждающегося в кладовой. Повернувшись, она неожиданно обнаружила рядом Лукаса.

– Ой! – воскликнула девушка, едва не врезавшись в стол в попытке избежать столкновения. – Вы меня напугали.

– Я не нарочно. – Он взял стакан у нее из рук, с любопытством осматривая кухню. – В доме так тихо. Где все?

– Томас в поле, а Арабелла ушла в деревню… но скоро вернется, – торопливо добавила Пруденс. Она сама не понимала, почему ей так страшно признаться, что в доме никого больше нет.

– А экономка и слуги?

– У нас еще нет экономки. А слуги, покончив с дневной работой, разошлись по домам.

В ее словах звучала такая детская беззащитность, что Лукас не мог не улыбнуться.

– Правда? Значит, милая Пру, ты совсем одна?

Его голос был завораживающим и мягким, словно бархат. Пруденс густо покраснела под его пристальным взглядом.

– Я… да, – пробормотала она, потупившись, и направилась в гостиную со стаканом в руках. Лукас последовал за ней, словно хищник, бросившийся за добычей. Поставив стакан на стол, девушка повернулась к нему, опасаясь, что он может воспользоваться случаем и поцеловать ее.

Лукас отошел к окну. Казалось, он погружен в глубокую задумчивость. Медленно потягивая лимонад, он не сводил глаз с девушки. Пруденс чувствовала притягательную силу его взгляда и, смутившись окончательно, пожалела, что пригласила его в дом. Она чувствовала, что за его внешним спокойствием скрывается огромная мощь, готовая в любой момент вырваться наружу.