Цветы в огне войны - [27]

– Помолчи, Косоротый, это моя добыча, посиди пока перекуси, а я позанимаюсь с девахой, потом можем и поменяться.

Таня старалась защитить себя, она брыкалась, кусалась, мотала головой, он зажал ей рот, но в один момент она укусила его так, что он отпрянул и тут Таню прорвало, она стала кричать, что было мочи. Мать сразу же услышала и через две минуты оказалась рядом.

Наталья закричала:

– Что здесь происходит? Я думала, что на мою дочь напал медведь, а здесь, как я погляжу, двуногие защитнички нашей Родины на девушку набросились с голодного края.

Она сходу вцепилась в шею нападавшего на Таню. Никто не ожидал такого поворота событий от женщины, Таня подбежала к матери прижалась к ней:

– Пойдем отсюда быстрее, мне противно, – сказала она матери.

Наталья, защищая свою дочь, вышла вперед, грозно раскрылила руки и прохрипела:

– Если кто-то из вас после того, как мы пойдем, попытается причинить нам зло, вас из-под земли достанут и сотрут в порошок, мрази. Мы партизанам помогаем, сами живем под немцами, да еще и от своих будем горе терпеть! Давайте, мужики, по-хорошему идите своим путем, разойдемся по-мирному.

Отвязав свой туесок с едой, она отдала им:

– Всем сейчас трудно и вам не сахар, понимаю, но приносить страдания своим – это высшее преступление.

Она взяла Таню за руку, и они быстро пошли по дороге домой, не оглядываясь. Только у Коломена они остановились и перевели дух.

– Это, дочка, были дезертиры, которые бежали от войны в леса, и таких, похоже, сейчас немало, поэтому нужно быть осторожными, в лес без ружья, пожалуй, ходить не надо.

Дома они рассказали все деду Грише. Он поругал Наталью за то, что пошла в лес:

– Сейчас там много дикарей болтается, тут и до беды недалеко.

– Вот ты, тять, говоришь, страшно в лесу, а сам же говорил, что в случае чего уйдем в лес жить, как же мы будем там жить тогда?

Дед невольно улыбнулся:

– Это совсем другое дело, мы будем жить большой коммуной. Если что, будем отбиваться от таких все вместе. А когда мы едины, мы непобедимы! Коллективный дух сплочения – это такое оружие, от которого все меркнет. Выстоим!

Беда на пороге

Кончалось лето 1942 года. Все жили в тревоге и предчувствии чего-то страшного. Мужиков в селе практически не было, все работы в поле и дома ложились на стариков и женщин, поэтому многие давно избавились от коров и лошадей. Картошку Наталья Григорьевна убрала в начале сентября, заложила на зиму в погреба.

По приказу немцев частично засевались поля, держали свиней и телят, люди работали на немцев неохотно, их сгоняли на эти работы силой.

В лесу было очень много окруженных бойцов Красной Армии, которые наведывались в село за продуктами.

Людей часто сгоняли к комендатуре, где зачитывали приказы и распоряжения немецких властей. Вдали слышались взрывы, особенно в стороне железнодорожных путей. По разговорам было ясно, что это партизаны пускали под откос эшелоны немецкой армии. А также громили комендатуры, уничтожали немецкие гарнизоны, отряды немецких солдат и офицеров.

Немцы решили ужесточить свои действия во всех населенных пунктах, так как успехи партизан приводили их в ярость. Они зачитывали все новые приказы, разбрасывали листовки с угрозами, жестоко наказывали за любую провинность, особенно за пособничество партизанам.

Сообщения о больших потерях в Брянских лесах стали известны командованию Немецкой армии. Для наведения порядка было разрешено применять все карательные меры. Над селениями, близкими к Брянскому лесу, стали сгущаться тучи.

В конце концов, немцы приняли решение уничтожить многие деревни, так как именно вокруг них концентрировались партизанские отряды. Решение было принято в штабе командования, в Брасово. Сроки уничтожения деревень держались в строгом секрете, но информация просачивалась. Люди стали жить в еще большей тревоге, ожидании беды. Они стали готовиться к возможному побегу в лес.

К такому исходу готовились и в семье Натальи Григорьевны, под руководством деда Гриши. Старики были озабочены тем, куда податься в случае бомбежки села. Однажды вечером, сидя на завалинке у дома деда Гриши, где собрались дед Сибиль, дед Борма, Трофим, шел разговор о жизни, о войне. Дед Гриша спросил у Трофима:

– Вот ты, родственник старосты Колтуна, что-то ты все же слышал от него? Собираются ли немцы расправиться с нами, с нашим селом?

Трофим, не скрывая, ответил:

– Да говорят они о том, что надоели им партизанские подрывы, они их больно допекают. Ряды партизан в последнее время заметно окрепли.

– А при чем тут мы?

– А при том, что подкармливаем мы партизан, помогаем им всем, чем можем. Думаешь, они дураки, не догадываются, что все идет от сельских жителей? И не будут они разбираться, мирные мы жители, или пособники партизан, будут бить по всем сразу, без разбору.

– Что же нам предпринять? Нужно обсудить, пока мы все вместе собрались, может в последний раз – неизвестно что будет с нами завтра.

Молчавший до сих пор дед Сибиль проговорил:

– Вот и подадимся к партизанам, поживем в их лагере.

– Да что ты болтаешь! – возмутился дед Гриша. – Ведь мы не одни, за нами старухи, женщины, дети, внуки сопливые. Партизаны воюют, им не до нас, а мы будем для них обузой.