Цветы тянутся к солнцу - [25]

Много раз бывала Газиза в этих местах, а вот к кострам, на берег, туда, где варили катушки, никогда не ходила. И конечно, было интересно теперь поскорее увидеть, что там делается.

Обычно на дамбе всегда бывало много прохожих. А сегодня почему-то было пусто. Вот уже сколько прошли, а никого не встретили и не обогнали.

Возле будки, у конца дамбы, их догнал трамвай, но и в трамвае почти никого не было. Только какая-то маленькая женщина с худым лицом, закутанная в белый пуховый платок, да еще длинный господин в шляпе. Он сидел прямо, как будто скалку проглотил, и держал и руке трость с дорогим набалдашником.

А вот и будка, раскрашенная черными и белыми полосами. От дождей, от ветров краска полиняла, облупилась, но полосы еще видны. Прежде в будках сидели будочники в круглых шапках с кокардами. Теперь вместо будочников сидит «милиция». Но Газиза слышала, что это только названия разные, а так все равно: что будочник, что «милиция». Когда их ставили, говорили, что теперь всем будет хорошо, порядок будет в городе. «Милиция» всех защитит от воров, от разбойников, от хулиганов. А они, так же как будочники, берегут байское добро, служат тем, кто побогаче, а тех, кто победнее, и забрать могут, и побить, и в тюрьму посадить, как прежде.

Подходя к будке, ребята замедлили шаги. Решили так: если спросит «милиция», куда идут, — они скажут, что домой, в Ягодную слободку.

Но «милиция» ничего не спросил, только высунул красный нос из будки и посмотрел вслед. Ребята прошли благополучно, хоть и боялись, что вот-вот раздастся крик: «Стой!»

Равнодушно проводив ребят взглядом, «милиция» залез в свою будку, и ребята со смехом припустили, да так, что не только толстый дядька, а даже охотничий пес не смог бы их догнать. Отбежав на безопасное расстояние, ребята оглянулись и опять пошли неторопливым шагом.

Идти уже оставалось немного. Вон там за поленницами обычно горят костры. Там и дядя Абдулла варит катушки…

Но сегодня костров горело мало, а людей на берегу было очень много.

Ребята спустились к реке, а там народу! И у каждого свое непонятное дело. Одни торопливо копали ямы на берегу, другие с возов выгружали прямо на песок тяжелые ящики, третьи зачем-то разбирали большие поленницы, перетаскивали дрова и на новых местах выкладывали маленькие поленницы.

Один из тех, что перекладывал дрова, подозвал ребят и сказал торопливо:

— Вот кстати пришли. Есть для вас работенка.

Сказал и ушел. Ребята сперва и не поняли, что за работенка, и спросить не успели. Но тут один парень сунул в руки Газизы полено и показал рукой: передавай, мол, дальше.

Газиза отдала полено Совенку, тот отдал Матали, Матали еще какому-то парню… и пошла работа!

Тут уж некогда было смотреть по сторонам. Кланяйся налево, потом кланяйся направо да передавай поленья. Только всего и дела. Но чуть зазеваешься, полено само напомнит о себе: больно ткнет в локоть, а то и в бок — не спи!

Матали еще надеялся отыскать Абдуллу. Он ухитрялся поглядывать по сторонам и вдруг замер: к дамбе подвезли пушку. Самую настоящую пушку, такую, какую они видели в казарме.

Матали стал разглядывать пушку. Но тут полено, поданное Газизой, упало на песок, и сразу же раздался сердитый окрик:

— Чего рот разинул? Давай шевелись! А не то шпарь отсюда, не вертись под ногами!

Теперь, уж конечно, никакая картошка не смогла бы выманить Матали из цепочки. Он быстро подхватил упавшее полено, передал его парню, подхватил другое, поданное Газизой, и работа опять наладилась. Но пушка по-прежнему занимала внимание мальчика. И тут как раз кончились дрова, и, пока переходили к другой поленнице, цепочка оборвалась.

— А зачем эта пушка? — воспользовавшись передышкой, спросил Матали у соседа.

— А ты что, не знаешь? Буржуев бить! — ответил тот, даже не обернувшись.

— Каких буржуев?

— Да всех подряд.

— А когда же их бить будут?

— А вот сейчас наведут да и начнут.

И, словно в подтверждение этих слов, раздался сильный взрыв, как будто гром прокатился над городом.

Газиза подняла голову, отыскивая глазами грозовую тучу. И Совенок тоже пошарил глазами по небу. В эту секунду ребята забыли, что уже был октябрь и что с туч, вспухших, как пышные перины, может сыпаться только белый снег, а не огненные стрелы молний.

— Не туда смотрите, ребята, — сказал парень, громко рассмеявшись. — Вон куда смотрите, на ту гору. Казармы видите? Вот оттуда и бьют. А сейчас и мы ударим. Не боитесь? — И парень посмотрел на пушку.

Конечно, ребята не боялись. Войны они еще не знали. Не видели крови и смерти. Здесь, где на каждом шагу были люди, чего же бояться? А пушка? Ну ударит. Так не по ним же, а по буржуям. И хорошо, что ударит. Так им и надо!

Ребята еще проворнее принялись передавать поленья, но тут подошел какой-то солдат с серьезным лицом. Он заметил ребят и сказал строго, так, как говорят взрослые, чтобы не повторять дважды:

— А ну-ка, помощники, марш отсюда! Вам тут делать нечего, особенно девчонкам…

— Дяденька, а мы не боимся, — попробовала было возразить Газиза, но солдат сгреб их всех троих в охапку и сказал уже помягче:

— Вы-то не боитесь, я за вас боюсь. Бегите отсюда, ребята, пока не поздно. Здесь бой будет. Бой, понимаете? — И он ласково подтолкнул их по направлению к дамбе.