Цветы осени - [18]

— Я ждал тебя тогда, в Венеции.

— Но… Ты ведь знаешь, я пыталась.

— Только пыталась. Как я пытался забыть тебя.

— Ты легко преуспел.

Как она это сказала! В ее словах прозвучала вся горечь, все разочарование восемнадцатилетней Жюльетты, узнавшей, что Пьер вернулся из Италии с черноглазой невестой. Пьер не спорит: Жюжю мало что для него значила, но Жюльетта — совсем другое дело. Она смотрит на него с прежним восхищением, и он чувствует себя молодым, гибким и сильным; гадкий жир, пощадивший только тощие руки, тает под теплым взглядом Жюльетты. Ему чудится, что у него отрастают пленявшие девушек густые волнистые волосы, еще чуть-чуть — и он сумеет элегантным сухим щелчком достать сигарету из серебряного портсигара. Он превращается в денди, в светского льва… и в полного болвана. Потом спохватывается, забывает про спесь и смотрит в глаза Жюльетте. Они остались прежними, эти глаза, и дарят ему безумную надежду начать жизнь с чистого листа.

— Дождь идет уже три дня, и давление не растет.

Что правда, то правда, но здешний барометр, хоть он и сделан в восемнадцатом веке, интересует меня ничуть не больше современного ширпотребовского прибора Луи. Я не для того надевала туфли на каблуках — не слишком высоких, конечно, но три сантиметра есть три сантиметра! — чтобы обсуждать атмосферное давление.

Рука в старческих пигментных пятнах наконец-то прикасается к замершей на выцветшем бархате диванчика матушки Леблон усталой ладони Жюльетты. Пьер не сжимает ей руку, они не сплетают пальцы — пока еще нет, немолодой мужчина просто прикрыл ладонью ладонь пожилой женщины, как в игре в ладушки. Нет причин вздрагивать, волноваться или негодовать. Нужно просто ждать продолжения, если таковое, конечно, последует.

Оно последовало.

— В Венеции сейчас просто замечательно. Настоящая весна!

Я не калека, ничто не мешает мне отправиться в Венецию — разве что навязанные себе самой запреты.

Ты не должна снова упустить свой шанс! Не позволяй больше мертворожденным надеждам увядать в укромном уголке секретера, за пачкой разлинованной бумаги, на которой ты неделю за неделей пишешь всякую ерунду. Но как быть с Анной и Луи, как оставить дом? Ты найдешь решение всех проблем. Жюльетта окажется сильнее Жюжю. К чему стареть, если с годами не становишься изворотливее, чем в двадцать лет?

— Ничто не удерживает меня в Бель-Иле. Я решил уехать на следующей неделе. Возможно, в четверг.

Если ничто его не удерживает, даже я, остается отнять у него руку и незаметно приложить ладонь к сердцу, которое вот-вот разорвется от печали, от обжигающе жаркой печали юной девушки, от печали Жюжю, вернувшейся в старое тело Жюльетты.

Пьер ловит ускользающую от него ладонь, подносит ее к губам, обнимает Жюльетту за плечи другой рукой. Он видит непролившиеся слезы в ее глазах, которые остались прежними, молодыми, и впервые с того дня, как вновь обрел ее, забывает о горьких складках вокруг рта и расплывшемся подбородке. Он почти готов благодарить ее за то, что она стала его сестрой по несчастью и погружается вместе с ним в пучину старости. Он восхищен тем, как безропотно эта женщина принимает увядание тела и разума. Он полагал, что Жюльетта — его молодость, но она нечто большее и лучшее. Он вспоминает родителей, тревогу, которую испытывал, когда они волновались, и безмятежное спокойствие, с каким встречал любую трудность, если папа и мама выражали ему свое доверие.

Жюльетта с ее нежным голосом и манерами вечно юной девушки, как самый лучший ангел-хранитель, помогает ему перебороть страх постареть еще больше, сдаться, умереть. Он не хочет уезжать. Только не без нее.

— Будет обидно, если ты до конца своих дней так и не увидишь Кампаниле под снегом.

Он умолкает, страшась ответа Жюльетты, но берет себя в руки, ибо страх непродуктивен, а надежда умирает последней!

— Большинство людей благополучно обходятся в жизни без Венеции, — заявляет Жюльетта, кладя руку на колено.

— Возможно. Но умереть, не увидев Светлейшую? Немыслимо. У меня в Венеции маленькая трехкомнатная квартирка. Я буду счастлив принять тебя там.

Вот сейчас ей следует прислушаться к голосу сердца, а не разума, она должна согласиться, и как можно быстрее, чтобы лишить себя пути к отступлению. Венеция с Пьером! Я столько об этом мечтала — в том возрасте, когда еще мечтала! Чемодан ждет меня на чердаке. Новая Жюльетта готова к подвигам! Однажды я упустила удачу, но она, похоже, решила дать мне второй шанс.

— Ты не обязана соглашаться немедленно, — говорит Пьер. Он снова завладел ее рукой — старой, изуродованной годами и работой рукой — и теперь нежно целует все пальцы по очереди.

Искушение оставить Жюльетту в бель-ильском доме, где она укрылась, чтобы выжить, очень велико, но Жюжю топает ногой. Ты достаточно отдала другим, Жюльетта! Подумай о себе! Тебя волнует, «что скажут люди?» Да в глубине души тебе на это плевать. Ты ведь убегаешь не с незнакомцем! Напомнить, сколько тебе было лет, когда вы впервые поцеловались? Согласна, рановато, но если присовокупить твои нынешние годы, выйдет вполне пристойное среднее арифметическое.

— Думай сколько хочешь, — мягко повторяет Пьер.